Ребенок рос, как и все,
Вселенским ядром семьи,
гулял, лепетал, летал
невинно под потолком.
Купаться привык в росе,
тепло отдавать своим.
По нежности их читал
приподнятым уголком
в молочной глазури рта.
Полвечности в кулачках
хранил до прихода сна
и, кутаясь, отпускал.
За окнами – высота,
качавшая облака,
дремала склонясь одна
на шпилях небритых скал.
Он был, как и все, одет
в могущество рук отца,
по четным и выходным,
в дороге и бутиках.
Пока мать ждала ответ
бегущих из-под венца
на склоне своей весны
в поношенных башмаках.
Ребенок рос, как и все,
Вселенским ядром семьи.
(Обители всех начал,
той гавани, что тиха.)
Глаза поднимал в росе,
и верил – придут свои.
Зашторят осколки скал
в полвечности от греха.