В бледной пульсации век,
В тесном скольжении спин -
Душный, шёлковый грех,
Тяжесть плачущих льдин.
Он вошёл из зари
В дрожь сырых простыней.
Грех, как запах земли,
Тканью липнул к спине.
Мёдом фальши и зла
Пахли стопы его.
Острым краем стекла
Губы резали плоть.
В скорби истовых лиц
Он хранил свою власть.
Наши спины слились
В исповедальный час.
В шёлке бледной зари,
В духоте пустоты,
Простыни осквернив,
Мы остались мертвы.
И по спинам скользил
Свежий запах греха.
Мы касались могил,
Погружаясь в века.