Небо вспорото самолетами,
И гусиный пух вьется вниз до самой земли.
Мы так и останемся сотыми:
Ведь до и после нас значатся только нули.
А где-то горизонт красным закатом бурлит
В Гаване, Святой Эльзе и в Ллорет-де-маре.
Потерян ковчег, где каждой твари по паре.
Даже подушки безопасности
Не спасают, если бьет по глазам паралич.
Ощущение всенапрасности,
Как у одинокого богача с Сансет-бич.
И мы из охотников превращаемся в дичь,
Не согретые ни родными, ни чужими.
До того, как стать людьми, мы долго кружили.
Растеряли богов и идолов,
Неизвестно, на кого нам теперь уповать?
Наши перья всюду раскиданы,
Я не знаю никого, кто бы смог их собрать
На единственную теплую в мире кровать,
Оттого мы - разбитая помятая рать.
Выход снова искать - посадочным билетом
На золотистый песок и в вечное лето.
Где восход бархатится ромовый,
Полдень - персиковый, вечер - как свежий кокос.
Континент, морем в клочья порванный,
Ставит ногу на солнце - то забытый Колосс.
Я, наверное, помню запах твоих волос
И хочу оставаться тебе долгожданной -
Мальчику, ждущему у четвертой парадной.
Где же ты, мой светлый, потерянный,
Но не сломленный ветром и силой бригантин.
Небо истекает свирелями -
Раненым свистом. Я хочу до самых седин,
Знать, что ты строишь свой дом и себе господин,
Провожать самолеты двойными сплошными
И не забыть,
какими мы были
смешными.