Не спеша. Вся полугодовая подготовка, даже ненавязчивой шуткой, констатировала сведение тел, душ. Его бросало в дрожь от каждого его ее прикосновения. Она словно издеваясь дотрагивалась, казалось бы, до самых чувствительных точек на его теле, и казалось эти точки было все его тело. Поздние прогулки, провожая ее домой, руки жутко мерзли на ветру со срывающимся колючим и холодным дождем, она немного засовывала руку в его карманы, но не куртки (задувало по запястьям), в широкий карман его широких штанов. Он брал ее руку в свою, пытаясь согреть как можно тщательнее. По темным улицам то и дело проносилось влюбленное воркование, сопровождающееся звонким, искренним хохотом. Их обоих смешило одинаковое, то, что они видели. Даже несуразно падающая тень деревьев в свете фонарей. Иногда они замолкали, растворяясь в идиотских улыбках и осознании в существовании друг друга. И эта ищущая тепла ее рука, растворяла его вдвойне.
Ее сотрудницы «фукали» на него, однако ежедневно, с немецкой пунктуальностью, он встречал ее с работы, откуда они шли сначала к ней; дожидаясь ее приготовлений, затем так же, как школьники, счастливые , за руку брели пешком порядка часа до истока своего знакомства, к друзьям, которые разрывали телефоны их обоих, в ожидании.
Ему парни крепко сжимали ладони в рукопожатиях, одобряюще кивая, наводя на нее свои взгляды.. Ее, в свою очередь, искренне приветствовали объятиями подруги.
То и дело одни с другими перешептывались о бредовости происходящего. Они вроде и рады за них, но и фальшивили, зная ее нрав и к его характер. «Три ящика водки за то, что дольше трех месяцев это не продлится!» Но им было плевать. Они, почему то оба были в себе и в друг друге уверены. Он радовался каждому дню, она успокаивала свой пыл в охоте за самцами, остепенившись и остановившись на одном. Просто взяла и обрубила прошлое. Они даже не целовались!
В щеку она его в благодарность за очередную шоколадку или проводы до дома. Он желал ее губ. За тело не велось и речи, хотя она была ненасытной и голодной на то время, и знала, что он еще чист.
Она будто издевалась, но корыстью это не назовешь. Она хотела чтобы это если и случилось, то случилась бы феерия!
Она видела его изнеможения, хотя окружающие в нем не замечали ни намека на подобные мысли. Он исходил кипятком, когда она причудливо щурила свои близорукие, подведенные черным карандашом зеленые глаза, с одного бока небрежно закрывающей лицо челкой, и улыбалась с некоторым вызовом, но безобидным. Он видел как устроена ее жизнь и жалел как бездомного щенка, но она лишь отмахивалась от своих проблем. Его поражала ее открытость и загадочность. Он пытался увидеть подвох, но даже те которые находил были для него интересным ребусом. Она думала, что поиграется и все само собой закончится.