Еще шажок, еще… диван, стена,
и боль проходит, но не вдруг, не сразу,
и в запыленном зеркале окна
он кажется лохматым дикобразом.
Жена ушла, её – по разу в год –
он навещал, последний раз – в апреле.
Теперь февраль, и слабый разум горд,
что он её на восемь зим старее.
Да что с того… малиновке в саду
не пережить ворону на погосте…
Единственное – дети ходят в гости,
на мамин день рожденья,
раз в году.
Он внешне строг, но в строгости не твёрд,
и ум его стареет столь же быстро,
как истлевает в памяти password
ушедшего в отставку программиста.
В картонной чёрной рамке, взаперти,
его двойник, на фоне Нойшванштайна
не смотрит на него, освобождая,
а смотрит на неё, закрепостив.