Осталось слов лишь на гранит,
в душе ни строчки.
и время сердце не саднит
отчаяньем точки.
Хаос, смятенье у гробниц
моей эпохи.
Сиянье слов, мельканье лиц,
да всё не боги.
В России любят хоронить царей,
здесь дух престольный.
Но нет тревоги при дворе
и люд довольный.
Он держит грешною рукой,
сам в помыслах безвинный,
царю и крест за упокой,
и кол осины.
Ушедший царь всегда без риз,
он флаг без башни,
как лист упавший сверху вниз,
как день вчерашний.
Короне пламя, мертвым лёд -
изгиб минуты.
Как мало нас проживших влёт,
среди согнутых.
Поклоны потому со всех сторон,
мундиры галстуки и роба,
от похорон до похорон,
от гроба и до гроба.
Что шепчет в высоте церковной медь
тому, кто юность свою предал?
Возможно, имя очищает смерть,
но это только жизненное кредо.
Ведь Тот, кто издавна всесилен,
не всем дающий для распятия кресты,
растит стволы у трепетной осины,
вдыхая жизнь в весенние листы.
Сквозь крону проникает свет,
мелькнёт лицо, оставит отраженье,
где нет любви, и ненависти нет,
есть только о прожитом сожаленье.