Золотой твоей сказал подруге:
«Я не буду это слово говорить...»
безуспешны были все потуги,
до любви б — в багдадские воры...
Ничего я, милка, не умею,
но сюжет я исчерпать сумел.
Я в словах был, каюсь, неумерен
и местами даже слишком смел.
Я «люблю» сказать тебе не смог,
как немой, я это лишь писал.
К этой бы любви да подойти с умом.
Я же — у монетного двора — босяк.
Ты расплатилась улыбкой, друг.
Я словоизвержения дарю.