Сводила скулы кислота
узорчатых, незрелых вишен,
был мамин оклик так излишен,
что застывал на сгибе рта:
НА — ТА...
Звенела лета глубина,
в ушах, в цветах, во всех сосудах,
непостижимо — но оттуда
неслось назад, достигнув дна:
ТА — НА...
Мне было пять, наверно, лет,
и я любила игры эти,
меня в саду на табурете
купала мама, плавал свет
на волосах и мокрой кофте,
простым движением одним
снимала пену, будто дым,
и воду пробовала локтем
веснушчатым
и золотым...