Значит, Боинг живет, значит, смерть подождет -
Упрямый голос на весь эфир поет
(из песни летчиков Второй мировой войны)
___________________
Каждый раз, когда я вижу деревянную шатровую церковь – а в наших северных краях они еще встречаются – сразу приходит на ум эта песня. Сначала удивляюсь, потом вспоминаю, почему.
В то лето мы с братом гостили у тети, в деревне на самом берегу залива ( губы) Онежского озера. Трудно было вначале привыкнуть к неспешному здешнему ритму. Не так далеко, за горой и леском, уже построили город. Туда ездили работать; но на берегу сохранялась своя жизнь.
Помню, удивило, как в день приезда местный племянник тети рассказывал о том, какие грибы и ягоды можно найти и каких уток стрелять . И посредине буднично вспомнил, как попал недавно в шторм и привязал к себе какой-то пояс, чтобы опознали. Но выбрался.
Штормить, действительно, начинало внезапно. Однажды в неспокойную погоду мы услышали детские крики о помощи. Плыли они не так далеко, но потеряли весла и оказались беспомощны. Женщина где-то вдалеке обещала найти кого-то, кто поможет… Мы вскочили в лодку и скоро взяли детей на буксир; но они отказались идти к берегу, прося найти весла. Ну, понятно, ругать будут. Чудом удалось обнаружить и весла вдалеке, хотя волнение уже стало сильным. И тут. вместо того чтобы рваться к берегу, детишки снова ушли по своему маршруту...
И странное дело: как в рассказе Бредбери, где люди постепенно становились марсианами, мы проникались настроением местной жизни. Больше всего хлопот доставлял залив. Пока погода стояла спокойная, о нем не думали. А когда усиливался ветер и появлялись волны, усидеть дома становилось невозможно. Обычно нам удавалось высадиться между скал на противоположном берегу губы. Брусника там еще не созрела , но приятно было почувствовать твердую землю после качки.
Как-то раз к нам в заливе подлетел на своей моторке парень, с которым до этого играли в футбол – защищали двое на двое честь Ленинграда. Кружил на опасно близком расстоянии и уговаривал еще поиграть. И куда-то вместе отправиться путешествовать. За разговором мы пропустили приближение большой грозовой тучи. Он первый осознал перспективу и предложил нам идти к берегу на его буксире. Но шла боковая волна, как поведет себя лодка, неизвестно, да и он сам казался ненадежным… Словом, мы отказались, и он умчался.
С тех пор я все размышляю, правильно ли мы поступили. Скоро началась гроза с ветром и дождем. Берег совсем исчез из виду. Правда, это было не важно. Единственная и жизненно важная задача оставалась – удержать лодку поперек волны. А ее все время разворачивало вдоль, и налегать на весло очень сильно было опасно – на нем обозначилась трещина.
На веслах сидел я. Видимо, мне удалось не ошибиться – что удивительно: я не отличался особой ловкостью. Во всяком случае, в городе… Казалось, силы уже кончаются. Но меняться местами было невозможно, сколько бы ни пришлось болтаться. Или бы нас выбросило из лодки на гребне, или развернуло бы вдоль, пока передвигались. Интересное это было понимание.
И вот тогда брат предложил запеть. Почему вот именно эту песню, не знаю, но она подходила. Мы пели вплоть до берега, наверное. Ее и еще итальянскую партизанскую «Аванте пополо, алла рискосса». Да, пение помогало удержать механический ритм и не думать, сколько еще впереди.
Не скажу, через сколько времени, но ветер поубавился, и вдали появился ориентир – церковь. А потом мы увидели на берегу и людей – нашего молодого хозяина и еще двух-трех в разных местах. Честно говоря, не думаю, чтобы они могли помочь в бурю и далеко от берега. И все же приятно знать, что о тебе думают на суше.
И он помог нам причалить спокойно, без лишних слов – сегодня с нами так, а завтра с ним. Нормальная мужская жизнь.
Очень рано отзвучал прощальный салют моему брату - полковнику, а тогда студенту-медику. Но почему-то все равно вспоминается песня:
Значит, смерть подождет…
____________________
Пряжей солнечных дней время выткало нить.
Мимо дома тебя понесли хоронить…
Но под плач панихид, под кадильный канон
Все мне слышался тихий раскованный звон…
(Есенин)