Солнце жарит песок, наступает на город пустыня,
белозубый восток заманил и в Нукус уволок,
Я лежу в гамаке, на груди моей липкая дыня,
проклинаю жару и романтику пыльных дорог.
Надо мною зависли стрекозы, а, может быть, рыбы,
и стрекочет в висок, что-то глупое, крошка в венке,
будь прохладней чуть-чуть, непременно отправились мы бы
по данайским базарам с жалейкой бродить налегке.
Кожа бредит водой, мне уплыть бы с течением не споря,
все до капли тепло раздарить, как по лету помин,
на распухших губах языки пересохшего моря,
и клеймит меня взглядом равнодушный старик бедуин.