Ветерту ветерчи ветерза ветергнал ветернахер,
Из которого выдавил некую мутную взвесь.
Абсолютный есенин в продуманно-рваной рубахе
Заявлял, что никто, ясен красен, не выживет здесь.
Темнота остановки Ехидной рождала чудовищ,
Уходящих в порталы маршруток, в мерцающий дым.
Молодящийся Цербер, похожий на сморщенный овощ,
Прохрипел, что никто не уедет отсюда живым.
Уроборос толпы без лица, без конца, без начала
В серый воздух выхаркивал туберкулезную слизь.
И старушка в футболке «Los Angeles Lakers» кричала,
Что конец уже близок, и что никому не спастись.
Полуголый октябрь танцевал на расплавленных кронах
Задубевших осин и дубов, принужденных дрожать,
Как осиновый лист. И читалось в подтеках гудрона:
«Смерть уже на подходе, чиста и юна, и свежа».
Уроборос толпы в полутанце кружил, в полусхватке.
Мир лежал под гипнозом, взирая на эти круги.
Ничего. Ерунда. Все нормально. Все в полном порядке.
Лишь осеннее утро. Не лучше, не хуже других.