из орехового терема
ворон зырит, будто тать:
треть от осени отмерена,
а цыплят не сосчитать...
загырчал индюк, фуфырея -
хочет клюнуть под шумок.
не скрипят ворота вырея:
в ушках - солнечный замок.
птичьи толпы в небе кружатся,
от бузы навеселе:
знать, ключарница-кокушица
загостилась на земле -
в келье у вороньи-матушки,
винную склонив главу,
нижет яшмовые катышки
горловые - на траву:
коральки на ветках ивовых
раскукуются хитро,
с щегольскими переливами -
кто найдёт - тому добро.
обмели купальским веником
до пылинки закрома.
наготовили вареников:
"кушай досыта, кума,
ледяным объевшись творогом,
поневоле замолчи
да отдай хотя бы ворону
занебесные ключи".
бабы заспанными совами
заявились на обед,
видят: кушанья расклёваны,
а зегзицы нет как нет -
и повадились рассказывать
кто открыто, кто тайком,
что зозуля сероласая
обернулась шуляком.
кто без ноши, кто с котомками,
смотрят птицы, как покой
раскрывается, отомкнутый
белопламенной клюкой.
а внизу, прядая ушками
длинных заячьих листов,
слёзки сладкие кукушкины
дразнят пасмурных котов.
всё им тайное поверено -
но сболтнут наверняка,
кто родится в белом тереме,
непостроенном пока.