Так мог бы зваться какой-нибудь тираннозавр
бродивший в палеозойскую эру, поднявшийся на дыбы,
дабы продемонстрировать миру огромный словарь
или влюблённый из мифа, чарами превращённый в том.
Это значит: сокровищница, хоть это лишь место,
где слова встречаются с родственниками,
эдакий мегапарк постоянного воссоединения
сотен семей,
где дом и жилище, приют и обитель, берлога и кров
передают на пикнике термос и припасов корзинку;
волосатый, косматый, курчавый, лохматый, пушной
соревнуются в беге в мешках и метаньи подков,
инертный, статичный, недвижный и немобильный
позируют стоя, сидя, и лёжа для группового снимка.
Здесь отец и родитель, рядом – отпрыски, брат и сестра,
их разделяют оттенки тонкого смысла.
В каждом семействе имеется странный кузен,
тот, что приехал из тмутаракани на общий сход:
астереогноз, полидипсия и непроизносимое,
одиннадцатисложное слово, обозначающее инструмент.
Даже родные их забывают без именных значков.
Я замечаю собственный том на книжном шкафу.
Я редко пользуюсь им, поскольку я знаю,
что в мире синонимов нет, к тому же меня напрягает,
когда люди общаются только в своём эксклюзивном кругу,
образуют элитные клубы с табличками на закрытых дверях,
пока остальные снаружи скитаются водиночку, впотьмах.
Мне бы хотелось видеть слова на свободе, вдали
от их семей и склада Роже*, в скитаньях по свету,
где они могут встретить и полюбить
абсолютно другое слово.
Вы видали, признайтесь, таких – никогда
не разнимающих рук, на строчке в стихотворении,
часовенке, где между незнакомцами иногда
могут случаться свадьбы, подобные этим.
________________________________________________
* Питер Марк Роже, опубликовал первое издание своего
«Тезауруса английских слов и выражений» весной 1852 года
(с английского)
THESAURUS
by Billy Collins
It could be the name of a prehistoric beast
that roamed the Paleozoic earth, rising up
on its hind legs to show off its large vocabulary,
or some lover in a myth who is metamorphosed into a book.
It means treasury, but it is just a place
where words congregate with their relatives,
a big park where hundreds of family reunions
are always being held,
house, home, abode, dwelling, lodgings, and digs,
all sharing the same picnic basket and thermos;
hairy, hirsute, woolly, furry, fleecy, and shaggy
all running a sack race or throwing horseshoes,
inert, static, motionless, fixed and immobile
standing and kneeling in rows for a group photograph.
Here father is next to sire and brother close
to sibling, separated only by fine shades of meaning.
And every group has its odd cousin, the one
who traveled the farthest to be here:
astereognosis, polydipsia, or some eleven
syllable, unpronounceable substitute for the word tool.
Even their own relatives have to squint at their name tags.
I can see my own copy up on a high shelf.
I rarely open it, because I know there is no
such thing as a synonym and because I get nervous
around people who always assemble with their own kind,
forming clubs and nailing signs to closed front doors
while others huddle alone in the dark streets.
I would rather see words out on their own, away
from their families and the warehouse of Roget,
wandering the world where they sometimes fall
in love with a completely different word.
Surely, you have seen pairs of them standing forever
next to each other on the same line inside a poem,
a small chapel where weddings like these,
between perfect strangers, can take place.