I
Тишиной обрастаю, как облако синью;
Равно временем, в коем избытке мой взгляд
Тонет мухой в варенье, ликуя бессилью
Обнаружить границы, ползёт наугад:
В жёлтой пене сурепки, лиловой – шалфея,
Кровохлёбки бордовой – на гребне волны
Изумрудной и душной. Пыля и потея,
Восвояси вернётся с любой стороны.
II
О смешение красок в июле! Избыток
Хлорофилла, воздушность деревьев и дней,
Легион прошивающих солнечных ниток
Облака кружевные. Господство теней,
А не тех, кто рождает их. Это причина,
По которой не ведают ноги дорог,
Не трепещет под ветром ладьи парусина.
Достающему тени завидует Бог.
III
Бог прохладного грота любуется далью –
Красотой, без желанья пойти, овладеть
Этой знойною дамой под лёгкой вуалью.
Припадает устами с любовью к воде.
Бог прохладного грота, в трусах, на кровати,
Прибивает газетой несчётно к стене
Комаров, но сдвигает ряды неприятель –
Бог, поверженный в битве, измазан в слюне.
IV
Тишина для июля – возня насекомых,
Вероломность которых не знает границ,
Как их численность, прятки в листве невесомых
Ветерков, повсеместные выверты птиц:
Хоровые и сольные. Тщетно потея,
Не добудешь мелодий для призрачных грёз,
На ракушке ушей не плывёт Галатея,
Но толпится оркестр цикад и стрекоз.
V
Музыкантов опричь – громовые раскаты,
По стеклу и по кровле дождя перепляс;
Но в засилье крапивы, в безумие мяты
У крыльца, с Геликона слетает Пегас
Попастись, отощавши на склонах убогих.
Под овацию злаков, зелёных других,
Всех чешуйчатокрылых и членистоногих,
Не зачатый сомненьем – рождается стих.