Был первый день – слепая боль и пустота.
А ты, сказав «Прощай!», свободой упивался.
Я для тебя уже давно была не та,
Которой ты со всем безумием отдался.
И почернели наши травы и цветы,
И наше море стало каменным от горя,
Вослед, как выстрел в спину: «Ты виновна, ты!»,
Пусть будет так, я с пустотой давно не спорю.
А если знать бы мне ещё свою вину,
И если знать бы, чем тебе не угодила.
Я уходила от тебя, как на войну,
В которой я сама себя нещадно била -
Любовью грешная, а без любви – святая.
Был первый день и сколько длился он - не знаю.
Был день второй – уже не так печёт в груди,
Хоть ты на громкие проклятья не скупился.
Явился солнцем, грозной тучей уходил,
Плохую бросил, а в хорошую влюбился.
Брожу по травам горьким, чудо нахожу:
Листок, слетевший с липы – сердце золотое.
Я никому о нас с тобой не расскажу
Про то, что знали в целом мире только двое.
Листом ненужным наше время улетит,
Сгорает память на костре моей печали.
На облаках осенних нежность наша спит,
Её с тобой весной в черёмухе зачали,
Когда назвал меня единственной любовью.
Был день второй, а сколько длился он - не помню.
Был третий день – привычно стало быть одной.
И ничего от глупой жизни мне не надо.
Чужая я тебе, а ты как был родной,
Так и остался золотой моей наградой,
Хранимой свято в тайниках седой души.
Там наши травы изумрудами блистали,
Сложил туда чудак восторг карандаши
Семи цветов, чтоб мы друг друга рисовали.
Там ожерелья самоцветных наших слов
Переплетались с серебром стихов-цепочек,
Осколки солнца там с янтарных берегов,
И недовязанный судьбой любви клубочек -
Из-за поломанной одной уставшей спицы.
Был третий день – до самой смерти будет длиться.