Под тонкой кожей холодно, тоскливо,
и медленно крадясь, как кот блудливый,
вернулся вечер. Смотрит черным глазом,
пронзает как стрела, мир раздирая в клочья,
фальшивит сон необработанным алмазом,
и в унисон сквозь слезы - дочь я... чья...ничья.
Я безоружна, я одинокая дочь.
Пробираюсь сквозь эту ночь. Прочь.
Путаются под ногами памяти оригами
и улетают бумажными мотыльками -
детство, мама, не обласканная богами.
Колыбельная за стеной -
"Что нам за дело, родной".
Густеет ночь, тяжелеют веки,
спят-сопят будущие человеки.
Мама тихо поёт над кроватками.
Это в будущем беды заплатками.
Мама в прошлом была хороша и стройна
и выткана из твердого волокна.
И сказала однажды, что счастья нет.
Ей не выпал счастливый билет. Значит, нет.
Кто-то крест свой нёс."Мама мыла рамы",
держась за карниз, чтоб не головой вниз.
Так старатель золото моет упрямо.
Где твое золото, мама?
И от неё заразившись прозой,
и в душе, и в жизни вижу угрозу
быть прикованной к своей раме
цепями.
Не прожить бы и мне так,
словно счастье - пустяк.
Чтоб устало сказать в финале:
Как? И вы не подозревали?
Как? И в книгах вы не читали,
и сороки не наболтали,
что нет ни любви, ни верности-
может, злой кто-то всем отомстил,
может, вымерли как мамонты.
Под дождем поднимаем свои зонты
и не видим, не слышим, что счастье есть.
Правда, не здесь.
Не сказали ни маме, ни мне,
в какой стороне.
Ночь ушла, как уходит блудливый кот:
то к одной, то к другой идет.
Ночь ушла не одна -
раздумья мои прихватила.
То, что не было - было,
а что было - забыла.
Но мерещится мне в белой утренней дымке,
словно полное ягод в плетеной корзинке
подступает, ликует, подражая весне,
счастье, птицей летящей -
ко мне.