Чья-то поступь, тайная, шагнула вглубь меня,
Тенью чуткой легла тревожностью на плечи.
Сверчок за печкою – во всю, выводил в края,
Как звёздной тишиной горели в доме свечи…
Стоял мрак полуночной, тенями химеры
Ползли по стенам, потолку, буфета лоска.
Тревожное дыханье, ладана и воска
Давили в ночь устало, изгоняли скверны.
И шелест, чьих-то губ, размазанной молитвой,
Как вздох несмелый, вслед иной душе – простужен.
И жалость в изголовье пустотою сбита,
Как будто, тот лежащий, в мир иной не нужен.
А полный дом людей приехавших из далья:
Отправить в дальний путь, достойного прощанья,
Кто книгу дней прочёл, до последнего листа,
Где смысл высотно жить, под иконою Христа.
А выйти б радостью во двор – луна и звёзды!
И восхитится вглубь небес, где мир… не сношен.
Не чуждость жизни бытия – дожди и грозы,
И жив сосед – в любви, уход его низложен.
И розы – цвета тишины, их цвет не плакал…
И травы пахнут до высот – не пахнут в ладан.
И дом – вне горечи тоски, не тают свечи,
И, чей-то, дружеский привет, мне… тронул плечи…