Возле самого бруствера
Напряжение без меры.
Я стою в оцепененьи,
Жду когда взмахнут платком.
Секундант, бывалый доктор,
Но ему весьма неловко
И он мерзко щурит бровки,
Нервно кутаясь в пальто.
Я один в сорочке белой,
Грудь выпячиваю смело,
А в груди застыло сердце,
Ужас бродит по спине:
Жизнь вернись, вернись ко мне!
Мой противник тоже весел,
Бледен, ровен, бестелесен
Закрывает грудь Лепажем
И не смотрит на меня.
В небе полная луна.
Мы отдельно друг от друга.
Разделяет злоба вьюги,
Пьяной ссоры откровенье
И пустая кутерьма.
Карты, свечи, цвет вина.
Ничего не понимая,
Машинально нажимаю
На курок, и выстрел этот
Все меняет на земле.
Я – убийца, он – убитый.
И холодный глаз открытый
Постепенным смертным спектром
Цвет ломает на заре.
Я умру лет через сорок,
Вспоминая запах ссоры,
И печальный вздох, который
Так мешает мне уйти:
Слово страшное – Прости.