Мчался поезд... Он пути не зная
Из Парижа мчался на Москву.
На столе стояла чашка чая
И в конверте прятались бижу.
Он сидел, измученный в дороге,
И читал недавние стихи.
И с улыбкой, и в слепой тревоге
Вспоминал о каверзах судьбы:
Дело было "осенью" февральской.
Шел войны все новый страшный год,
Люди в горе дали бесам власти,
И свершился тот переворот.
Помутилось бедное сознанье,
Полилась кровавая река -
Может в кару, может в испытанье.
Убивалась доблесть навсегда.
Он тогда на фронт пошел кровавый,
Не боясь, не страждя о судьбе.
С юнкерами в юные семнадцать,
С сердцем верным, помня о царе.
Год за годом силились мученья,
Голодала русская земля,
Запрещались церкви песнопенья,
Старый гимн любить было нельзя.
Заливались краскою багровой
В сером небе даже облака.
В дымке боли ужаса суровой
Умолкали в муке голоса.
Только дома в комнате иконы
Грели душу, тело и глаза,
Грели сердце лики. Незаконно
Их хранили люди у себя.
Добровольцем он пошел однажды
В страшный бой, не ведая судьбы.
Но в бою, быв сильно ранен дважды,
Получил ранение ноги.
Долго в муках дома пролежавши,
Рвался в бой, на фронт идти мечтал.
Речь сестрицы слезно умолявшей,
С ней остаться, слушать не желал.
Рвался вновь в горячке, в полубреде,
Говорил, что твердо все решил.
Проступала кровь на старом пледе,
Он все дальше что-то говорил.
Чуть оправясь, ногу подлечивши,
Он, хромая, вновь вернулся в строй.
А сестру, остаться попросившей,
Только гладил по щеке рукой.
Только обнял крепко на прощанье,
Вновь на смерть безумно поспешив,
И спросил: "- Ты помнить обещаешь?
Коли да, то вечно буду жив!"
Марья, Марья...
Что-то смутно шло в воспоминаньях.
Дальше снова холод, голод, боль...
Речь терялась, силились страданья:
Проливалась мучеников кровь.
Вот однажды выбор падал страшный,
Умирая рядом лучший друг,
Попросил семью свою отправить
Уезжать далёко страшных смут.
Говорил с надеждой "Вразумятся!
"Прекратится страшная война
И они в Россию воротятся,
Для России сына воспитав."
Говорил с трудом, держась за рану,
Резко вдруг солдата руку взял,
И сказал, насквозь пронзая взглядом:
" - Для нее и я здесь погибал!"
" - Обещай, сейчас уйдет корабль!
Их схвати, скажи, я не вернусь!
Пусть с улыбкой только вспоминают
Пусть их сердца не коснется грусть!"
Он сидел (герой наш) возле друга,
Соглашаясь сердцем тяжело.
Билось сердце в музыке испуга,
И белело бледное лицо.
" - С ними тоже ты туда поедешь,
Я молю, сейчас их не бросай!
Больше просьб к тебе я не имею...
Но исполнить эту обещай!"
"Обещаю!" Выкрикнул безмолвно,
"- Обещаю!" - выкрикнул в ответ.
" - Заберу подальше их с с сестрою!
Обещаю и даю обет!" -
Ускользала теплая улыбка,
А из глаз катилася слеза.
И под звуки нам не видной скрипки
Эту душу брали небеса.
" - Где же птицы? Где трава живая?
Где зима и вьюга Рождества?
Где звезда? и жизнь моя остались?
Где же все! Россия? Где же я?
" - Все убито!" - крикнул юнкер полю.
Повторяло слово эхо вдаль...
"Я никто здесь. Нету мне покоя.
Как мне, мать, тебя Россия, жаль...
Ах прощайте вы, поля родные,
Обещайте, помните меня!
Вы одни верны мне впредь как были!
Вы одни не предали меня!
Небеса, вы тоже пострадали!
Опалил вас нынешний пожар.
Вы добра и счастья нам желали!
Мы в ответ войну несли вам в дар.
А теперь в успехе беснованья,
Запрещен мне с вами разговор.
Вы простите наше бессознанье!
Мы себе решили приговор..." -
Он закончив речь, перекрестился,
Волю друга бросясь исполнять.
Он не ведал, что теперь случиться,
Но ему не нужно было знать.
Он тотчас исполнил волю друга,
И спешил обрадовать сестру,
Что живой, но вот какая мука!
Не нашел он дома никого.
Удрученный, он сидел и слушал:
Дом пустой, соседей никого!
В окнах битых свет, давно потухший,
И не ждет его внутри никто...
Проклиная мысли и сознанье,
"Где она?" он голову ломал,
Бесполезны были все старанья,
Только он с ней встречи ожидал.
Он прождал три дня ее у входа,
Он искал с надеждой каждый день,
Но последний возглас парохода,
Оторвали той надежды тень.
И тогда себе пообещавши,
Что вернется вскоре за сестрой,
Он уехал с болью нараставшей
Из России в град совсем чужой.
За границей было очень бедно
По сравненью с Русскою страной.
Было сложно, но сквозь труд и леты
Наш добился многого герой.
Заработал два в столице дома,
Сад, квартиру, в банке добрый счет.
Он вдову устроил и ребенка,
Сам в квартире думал поживет.
Но душой тоскуя по России,
Не вкушал он сладости вина.
И решился твердо, будут силы -
Он вернется снова навсегда!
Пронеслись годов двадцатых крики,
И забылась первая война.
Но в его измученной России
Продолжалась боль и суета.
От тридцатых год пошел как пятый,
К середине шел двадцатый век.
" - Возвращаюсь!" вскрикнул он отрадно.
" - Только там мне солнца виден свет!".
И сестру, надеясь снова встретить,
Он таким счастливым снова был.
Доброволец... Ей купил безделиц,
И, дела закончив, отступил.
Мчался поезд, он, пути не зная,
Из Парижа мчался на Москву.
На столе стояла чашка чая,
И в конверте прятались бижу.
Вот поля видны уже родные,
Небеса... синей, которых нет!
И лучи вновь ласково слепили,
Отражая в реках яркий свет!
"Вот же счастье: все... оно как прежде!
Будет трудно справлюсь, как же быть.
Мне нигде на свете нету места!
Я ничто не в силах так любить!"
Показались здания вокзала,
Взял конверт, пальто и саквояж,
Все что было прежде оставляя,
Навсегда куда-то уходя..
Только нету больше той России!
И людей тех русских больше нет!
Все другим как-будто заменили,
Столь чужим и страшно не родным...
Но он шел вдоль старого вокзала,
Шел в толпе непрежней, неродной,
И, надежду прежнюю рождая,
Шел один, ничей и всем чужой...