На днях в телевизоре дали результаты некоего опроса: «Считаете ли вы себя религиозными?» Цифры расположились так: 55% опрошенных ответили «да», тридцать с чем-то – «нет» и около десяти процентов затруднились с ответом. И я подумал, а как бы ответил я? И увидел, что, если бы мне дали возможность отвечать по истине, то есть разумно и честно, то мой ответ расположился бы во всех трех секторах диаграммы, в зависимости от того, о чем я говорю. Ибо разбираемый предмет, из-за которого кровь, готовая пролиться, разбухает с каждым днем, – религия-и-церковь – есть явление сложное, требующее работы мысли. Но телевизорной социологии, выполняющей грубый площадно-демократический заказ на ответ в двоичной системе «да – нет» (как бы «естественно» предназначенный для ЭВМ-кодирования), мыслить некогда; ей требуется срочно раскидать факты по двум полюсам («затрудняющихся с ответом» всегда можно отбросить как путающихся под ногами схватки), предоставляя политикам простейшее средство расправиться со сложностью жизни и продолжать «выпрямлять» ее в соответствии со своими частными, корпоративными и национальными, интересами. Таким образом, за вычетом сомневающихся «затруднившихся», следует, что страна состоит из подавляющего большинства «религиозников», как минимум в полтора раза превышающего число «безбожников». Государство и «государствообразующая» православная церковь получают в свои руки арифметический козырь для утверждения власти большинства над меньшинством, хотя этот количественный довод не имеет никакого отношения к сути современного, демократического, способа правления, ибо простое и буквальное подавление меньшинства большинством как раз характерно для всякого рода тираний, тоталитарных систем и народных монархий, где диктатор-самодержец как правило всегда опирается на поддержку подкармливаемой и улещаемой им народной массы. Оппозиция же получает в руки тот же арифметический козырь с обратной целью: для разрушения власти этого большинства, что само по себе также не имеет отношения к современной демократии, ибо тяга к разрушению господствующей власти, возникшая одновременно с государством, есть оборотная сторона человеческой природы, цивилизацией не охваченной. Настоящая же демократия заключается в признании и защите ценностей и прав всех меньшинств, в том числе составляющих и это ненавистное оппозиции большинство. Но для подлинного признания и согласования интересов всех групп общества одной телевизорной толерантности с ее социальной подслеповатостью и отсутствием чутья личности, очень мало. Из отечественной истории прошлого века мы знаем, что разбиение населения примитивной двоичной бритвой «прогрессивный – реакционный», «лояльный – нелояльный» неминуемо приводит к гражданской войне. Чтобы не повторять страшного опыта предков, надо включить мысль.
Включая мысль при ответе на вопрос о религиозности, я нахожу, что я религиозен, поскольку убежден в том, что религия есть неотъемлемая часть культуры, более того, ее основание и сердцевина. Однако вспомнив о том, что религиозность в массовом сознании и в обслуживающих это сознание средствах массовой информации все еще неотделима от церковности, и зная, что СМИ интересуются скорее внешними отношениями между обществом и церковью, чем религией как внутренним состоянием каждого из нас, я обязан отнести себя к тридцати процентам бесцерковников, ибо уверен, что церковь в современном мире более препятствует, нежели способствует, подлинной религиозности и взаимопониманию между людьми. А так как вопрос о том, чему послужат все подобные анкеты и диаграммы и что выберет наше общество в ближайшее время как реальную ценность: 1) религию как свободу совести и культуру как ее вместилище ИЛИ 2) церковь как социальную власть над совестью и политику как распространение этой власти на все общество, – так как вопрос этот остается неясен (в этом и состоит сегодня наш российский и русский духовный кризис), то я вынужден зачислить себя в десять процентов сомневающихся в возможности твердого ответа.