Письмо третье. "Марина"
Мне в дверь звонят. Гляжу в глазок: девчИна
Чернявая, лет двадцати пяти.
Дверь открываю. – «Это я, Марина.
Соседка ваша. Можно мне войти?»
«Входи»… Впускаю. Но стоим в прихожей.
«Я слушаю!» – «Пришла просить взаймы»…
«На хлеб, конечно?». «Скажете вы тоже!
Вчера немного перебрали мы.
На опохмел!.. Вы ж наш сосед… поймёте,
Как мучаются рядом мужики…
Всего полсотни! Литр куплю у тёти…
Тут в трех шагах …за домом напрямки».
Трезвёхонька. Ни запаху, ни виду.
Старается для ближних – мужичков.
Вот откажу – и нанесу обиду.
И вспоминаю: сам-то я каков?
В их годы я глотал без перерыва.
Меня поил мой «номернОй» завод.
И пил не пиво. Уж какое пиво,
Когда тут спирт не ручейком течёт,
Не рюмкой – сорокалитровой флягой,
Какую на день получал наш цех.
И к мастеру "тянулись" работяги.
А он "не обижал". Хоть и не всех.
Считалось, спирт – для оптики, на ватки,
Чтоб им при сборке протирать узлы.
И очень экономные ребятки
Имели, так сказать, в сухом остатке
ЧтО к вечеру достать из-под полы.
Остатки выступали как валюта,
И в литрах расценялся левый труд…
Всё в памяти мелькнуло за минуту,
Но я сегодня оказался крут.
«Марина, не могу подать на водку,
Прости меня, но я пенсионер».
И с этим проводил за дверь молодку
Как истой добродетели пример.
Легко быть добродетельным в сто лет-то,
Цистерну выпив, прочно завязать,
Жить, как Толстой, на «рисовых котлетах»
И женщину, как он, не осязать.
Насчет котлеток – это, помнишь, Ленин.
Статья о графе (мне близка она).
В ней граф Толстой как «зеркало» расценен,
В каком-де революция видна*.
(*Л.Толстой, как зеркало...революц.)
Опять ассоциации, дружище…
Но как без них-то, ведь «словесник» я,
«Каких теперь и днём с огнем не сыщешь»,
Как полагает женщина моя.
… Но дум теченью помешали крики –
И часу не прошло, нашли-таки
На опохмел и на запой великий
Находчивые наши мужики.
Письмо четвертое. "Подстава"
Милиция нагрянула. Премилый,
Превежливый сержантик говорит:
«Скажите, что у вас происходило?
Вот эти брызги – явно кровь на вид.
Нам позвонили, что дерутся в доме,
Испортили кому-то выходной.
Причем назвали ваш квартирный номер…».
Вот это номер! И опять со мной!
Как отвечать? Сержантик не поверит,
Что на меня напал мертвецкий сон.
«Сержант, простите, но закрыв все двери,
Я слышал крики … нескольких персон.
Они кричали под окном, по пьянке,
Спать, правда, не давали мне до двух.
Но чтоб звонить при каждой перебранке…
Нет, я пока останусь слеп и глух».
Сержант не верит, но мои «приметы»:
Фамилию, инициалы, лета
И прочие ответы из анкеты –
В подробностях заносит в кондуит.
Теперь «стукач» я. Добрый имидж, где ты?!
Продаст сержант – народ мне не простит!
… Ну, так и есть! Через часок у входа
В родной подъезд улыбчивый сосед,
Красавец молодой – видна порода! –
Мне ласково дарует свой «Привет!».
«Вы наш сосед, и говорят, учёный.
Учились долго. Это я к тому,
Чтоб жить нам по понятиям, без "звона".
Вы поняли меня?». – «Сейчас пойму.
Ты, дорогой, меня пугаешь, что ли?
Так я древнее, чем столетний дуб.
А чтоб звонить?! Да век не видеть воли!
Учён я, не учён ли, но не глуп».
Сосед доволен: осадив соседа,
Идет воскресным шагом в магазин.
Я проиграл? Но беды и победы
Не различать учил нас тут один.
По радио его вчера читали.
Фамилию запомнил – Пастернак.
Но сам он их не различал едва ли:
Давать советы каждый не дурак.
… Легко заметить, жизнь моя богата:
«Событиев, событиев!» – полно!
(Как Евстигнеев повторял когда-то,
В квартиры заходя запанибрата,
Всем новоселам говоря одно*) (*"Старый Новый год")
Скучать не позволяют мне ребята –
Всё время "крутят новое кино".
… А ты-то как? По электронной связи
Прислал бы, что ль, последние статьи,
Коль недосуг в подробном пересказе
Передавать события свои.
Мне интересна каждая страница
Из новой биографии твоей.
Прощай пока, и пусть тебе приснится
Твой друг, старейший из твоих друзей.
Март 2007