когда вся музыка становится вдруг мала,
заканчиваются слова, затягиваются удила,
и данте больше не пишет своих трагедий,
и никто не чувствует так, как знала миледи;
или когда чашка не бьется, а за окном война,
когда на минах подрываются люди и тишина
оставляет за собой право меня глушить,
когда хочется просто взять и перестать быть,
когда ангел становится злее, чем сатана,
когда лолита бежит от гумберта навсегда,
когда джону герберту в шею летит сорок пятый,
а он пахнет прокуренным кинотеатром и свежей мятой;
когда беатриче никто не спешит забрать,
когда джульетта обречена и дальше так умирать,
когда колодец на марсе больше не говорит –
вот тогда начинается самый новейший хит
тогда начинается новая эра и новый хаос,
тогда все «люблю» равняются английскому house,
и новая облицовка панциря не сдаёт позиции:
броня есть броня, а ты во мне, моя дорогая, фикция
наши годы идут, сопротивление, порно по кабельному тв,
порция в двадцать пять ударов по телу и все – тебе
сколько ты будешь еще заставлять меня в себе молчать?
мы же выросли рядом с адом, нам хочется покричать
мир изменился, крошка, метаморфы теперь друзья
я пью рядом с оборотнем и я хочу его, но нельзя
жизнь твоя мне становится не возрасту вдруг мала:
не мой оборотень напивается вдрызг и обнимает меня
вот тогда что-то сильное внутри проявляется
и тридцатилетний гамлет вдруг перестает маяться,
и ведьмовская натура берет в тебе странный верх:
ты идешь на болотистый луг собирать ядовитый вех.
ты идешь на войну, твоя кровь проклята и красна,
ты отравишь всех, кто хоть как-то изменит тебя,
и отныне, детка, не высовывайся почем зря:
это тело теперь моё как минимум до декабря