///пили за полночь зло
горькохмелую, мутную жижу.
тридцать лун не везло,
сучьей долей цыганской унижен.
разомлевши от благ,
захрапели в чаду беспредельцы.
им холстины рубах
шевелило неспящее сердце.
жизнь излишков не даст,
сунет самую скудную малость.
без щедрот, без прикрас –
как подарок: бери, что осталось!
вот и я среди них,
опуститься к поддонам готовый,
как зашоренный стих
или костью застрявшее слово.
междометьевый мат -
слух тиранит разодранность речи.
снял протертый бушлат,
стер последний предел человечий.
за стеклом второпях
прошмыгнули незрелые зорьки –
мимо заспанных рях,
бардака, натюрморта попойки.
недобритые пни
захватили невест-недотрог, и
обреченно они
отдавались в медвежьей берлоге.
но девический жар
был обманчив, и в сердце с размаху
погрузился кинжал,
разрывая холщово рубаху.///