Купив дорогую машину,
он вряд ли научится ездить,
замедленно будет тащиться,
мешаясь у всех на пути,
немного побудет с общиной
из ветхого списка созвездий,
сухой антикварной вещицей
истлеет, как ночь взаперти.
При тусклой фамильной лампадке
приляжет на твердые каны
и ночь скоротает, с рассветом
поднявшись, хлебнёт молока,
дойдет до подсобки – в порядке
сидят как и он, истуканы,
и тянется к чану, как ветка
его костяная рука.
Порхают пельмени с капустой,
как бабочки – сорок в минуту.
В эфир? Просто так – заморозят
и рикша свезет в ресторан,
и снова на ложе Прокруста
застынет в одежде, обутый,
но рис облетающих гроздьев
не тронет обшарпанных кан.
В неделю три тысячи чистых,
как бабочки круглогодично,
летают бумажки прессуясь,
в конверты, слюнявь и считай
мешок пропитания – риса
стоит на полу прозаично,
ещё табачишко в носу есть –
далёкий Китай, процветай!