В городе чужом – одна…
Среди шума, взгляды - скользом.
Словно бы коснулась дна…
На витрине сохнут розы.
Пёстрых вывесок сумбур,
И машин столпотворенье.
Нищий ждёт… Цветёт гламур…
Муравейника кипенье…
Деловые в пиджаках
Так спешат – гляди, затопчут.
Дамы проплывают – ах.
Бабки шлёпают в платочках.
Инвалиды, лимита,
Зазывалы возле лавок.
Спешка, давка, суета,
Словно жить осталось мало…
Стройки шум… А тут – ремонт,
Стены в сетке-паутине.
Рёв машин. Какой-то понт
Встал на «зебре». «Вот скотина!» -
Дед вопит. Народ глядит,
И спешит, собою занят.
Сам себе уж дед ворчит…
А витрины блеском манят…
Вот монашенка спешит,
Рукавом взмахнув, как птица.
…Так молитва для души –
Растревожит и промчится…
Перед входом в банк – швейцар.
Толстый кот с надменным взглядом.
Душит жир, в мундире – жар.
Он мечтает о прохладе.
Грустно, жарко и легко:
Здесь меня никто не знает.
Тот, кто любит – далеко.
Он делами плотно занят.
Ухожу, бреду назад,
Вдоль и поперёк движенья…
И ловлю в витринах взгляд
Своего же отраженья…