Неизбежность от краешка пятится,
как от кручи понёсший табун,
кто-то скажет, а кто-то расплатится
за молебен с вершины трибун.
Равнодушны в безветрие стяги,
только звоном полны купола,
когда требуют вечной присяги
в миге смертном пустые дела.
Но едины, как кровные братья,
святость уз отрицая иных,
клятвы наши звучат как проклятья,
отделяя своих от чужих.
Принимая пустое, как истины,
по теченью безвольно гребя,
мы не смотрим смеренные пристально,
как на совесть уже на себя.
Оттого и под ризой одетой,
душой чистой от боли и ран,
нужность ближних оценят монетой
даром божьим упавшей в карман.
Призывая покой или битвы,
вечность жизни, сегодняшний тлен,
если требуют платы молитвы,
то напрасны страданья колен.
И не выйдет в прозрении ярком
даже жизни очень большой.
расплатиться сгоревшим огарком,
чаще нужно сгоревшей душой.
Мы привыкли качаться лозою,
но какое отчаянье не тронь,
глаза смотрят холодной золою
на воскресший под пеплом огонь.
И у яркого света преддверия,
ритмом тихих, уставших сердец,
тихо корчится наше безверие,
всех молящихся горький конец.
Но пока наша звездочка катится,
по событиям мерно шурша,
как щенок одинокий все ластится,
к клятвам верности наша душа.
Потому, пройдя сквозь проклятья,
и за все, рассчитавшись вдвойне,
раскрываем друг другу объятья
на предательски скользкой земле.
Потому и молясь, и трезвея,
и меняя планиду на роль,
не становится к ближнему злее
наших судеб неправедных боль.
И в единственном выборе каждый,
или тишь, или гордый Варяг.
ничего не случается дважды:
ни судьбы, ни страны, ни присяг.