Онегин тих, как будто спит.
Уму прозренье, сердцу больно;
И беспрестанно мысль кружит
Летучей мышью недовольной
В полубреду в своём трюмо
Он видит Ларину Татьяну.
И это всё – её письмо,
Её влюблённость без изъяна.
Но кто из нас не испытал
Любови первой потрясенье,
Желая в ней свой идеал
Обресть хотя бы на мгновенье!
Глухой Татьяна не была
И выслушала назиданья.
В них много разума нашла
И угадала ожиданья.
Но всё же было невдомёк,
Чего хотел и ждал Евгений,
В чём был действительный исток
Его невнятных откровений.
В потоке слов умнейших он
Скрывал и робость, и боязнь,
До глубины быв потрясён
Тем, что узнал к себе приязнь.
В приязни той лучился жар
Души естественной и юной.
Душа парила, словно шар,
И в ней звучали чувства струны.
Не то он видел на балах,
В театре, в дружеских пирушках,
Где зависть, ненависть и страх
Притворство крыло, как подушка.
Где господин всему расчёт;
Сердца черствы, в них нет биенья;
Где богатейшему почёт,
А честным беднякам презренье.
Евгений к свету охладел,
К его ухваткам, жажде неги.
«Ужели это мой удел?» -
Порою вопрошал Онегин.
Пересмотрел он круг друзей
И оценил их дружбу внове.
Ни с кем из них в судьбе своей
Не связан он свойством иль кровью.
Родство для дружбы не указ.
Но согласитесь, - bitte, prego! –
Ведь друг, что правая рука
И, уж конечно, alter ego.
Душа восстала против зла
И светского опустошенья.
Нужны мотивы и дела,
Достойные миротворенья!