Рано рассвет начинается летний,
но до восхода ещё далеко,
чётко зигзаг проступает Ай-Петри,
воздух прозрачен и нет облаков.
Нет ветерка и глазам виден моря
глади зеркальной чарующий лоск,
я ж собираюсь с дорогой поспорить
силой мотора вращеньем колёс.
Город остался внизу полусонный,
спину подставил светилу Медведь
и на лазури безбрежной, бездонной
лавой живой растекается медь.
Шины губатые с тёплым асфальтом
в разных тонах свой ведут разговор,
воздух упругий бьёт в грудь мне накатом,
духа борьбы вызывая задор.
Солнце уже догоняет лучами -
чувствую силу тепла их спиной,
горы стеною встают в панораме,
в выси стервятник парит надо мной.
Шины тональность меняют по ходу
на серпантине с шуршанья на визг;
слева вдали белый след теплохода,
справа хребет над дорогой навис.
Словно яхтсмен я меняю здесь галсы -
солнце то слева, то справа печёт,
делает мой мотоцикл реверансы,
то выходя, то входя в поворот.
Церкви Форосской забитые окна,
ржа и пробоины на куполах,
а под ногами разбитые стёкла,
тлен, запустение, святости прах.
Долго жила, став привычной, картина,
я изменений не чаял, не ждал,
я был безбожного времени сыном
и не скорбел я душою тогда...
Гулкий просвет в перевале Байдарском -
лихо влетаю и вновь серпантин,
здесь я лелеял единственный дар свой,
как мне казалось, до самых седин.
Муза ещё надо мной не кружила,
только кобцы, да пичуг пересвист...
Сжата во мне до сих пор та пружина,
смог повторить бы всё снова на "бис"!