Он распухает от духовного голода
Чернеет от электричества
Внутренних собственных строк
Они текут по проводам по сетке жил
Но как только он приближается к бумаге –
Даже мыслью – она сворачивается,
А он –
Забывает, не доходит до первой строки.
Всегда в шаге от первой строки.
Не родить ребёнка без головы
Не показывается голова
Но плоды копятся и растут внутри
Размножаются
Он почти видит первую строку
Он подходит с угрожающе чёрным острым карандашом
К распростёртой ёжащейся бумаге
Свежезастеленной.
Но грифель превращается в пыль
Красные чернила свёртываются в ручке
Или текут сбегая чтобы не стать словами.
Это не конкретный поэт
Это ситуация сегодняшних дней
Где заезжены слова до отсутствия их значения:
Не шепчется трава
И ни одним приевшимся эпитетом не текут слёзы в грёзы
И ветер не колышет деревья
Потому что деревья уже не колышут ветер.
Никому
Ничего
Не надо.
И любовь без крови
А кровь проливается без любви.
Красными запёкшимися чернилами.