И только старый сторож пьяный,
Забыв про страх, орал упрямо.
"Агата Кристи"
Сидел он в сторожке, смотрел телевизор,
Курил папиросы, тянул самогон.
На телеэкране в вельветовых ризах
Священник взошёл на эстраду-амвон.
И, руки воздев, объявил своей пастве
О том, что сегодня всем будет конец.
Сейчас преисподней раскроются пасти;
Но праведных в рай вознесёт бог-отец.
Вещал проповедник, и с благоговеньем
Внимала пророку толпа прихожан.
А сторож, на всё это глядя с сомненьем,
Прилёг на продавленный грязный диван.
Достал папиросу. Поднёс зажигалку.
До Армагеддона ему дела нет!
Идут сутки службы ни шатко, ни валко.
Доволен вполне бытиём своим дед.
Внезапно рассыпалась плоскость экрана.
Окутал сторожку пугающий мрак.
Как ветром, с дивана снесло старикана.
Завыла на улице свора собак.
Дед выскочил вон и увидел, как в небе
Кровавая рваная рана растёт.
Так вот он каков, человечества жребий!
Похоже на то, что священник не врёт.
Труба полыхала во тьме над котельной
Как палец грозящий, как огненный столб.
Объял душу ужас холодный, смертельный.
Но дед совладал с ним. Вернулся за стол.
Стакан до краёв самогоном наполнил.
В себя опрокинул - и сел на диван.
От страха себя сторож толком не помнил,
Растерянно глядя на мёртвый экран.
Звучала торжественно музыка смерти.
И мир распадался вокруг на куски.
Ломились в ворота рогатые черти.
И хохот зловещий буравил мозги.
Долбили ворота рога и копыта.
Собрался у входа чертей легион.
Но крепко держалась табличка: "Закрыто".
А сторож и дальше хлестал самогон.
И, с каждым глотком становясь бесшабашней,
В окно кулаком он пространству грозил...
Исчадия ада поднЯли шум страшный.
Но их на объект сторож не пропустил.
2011