* * *
Укусила, выплюнув проклятье.
К маме уползла -
танцуй и пой!
Ну не пелось мне, славяне – братья -
потому
ударился в запой.
Поначалу пил с соседом Ваней.
Смутно помню -
с вилами бегу…
Как я очутился в Епифани –
хоть убей,
припомнить не могу.
У базара встретил проститутку
синюю как слива
в октябре.
Зазвала погреться на минутку.
Помню трёх амбалов
во дворе…
Свет включили и Москва похоже.
Над столом
мотается петля!?
Без зубов, с опухшей, битой рожей,
пьёт со мной
моё второе «Я».
Хитро подмигнул мне Alter ego:
«Тяпни сотку -
ты же Superstar»…
Вот ведь гад, коварный как Сапега –
за спиной
таился санитар.
Выпил, крякнул. - Опа! Нету вилки!
Старший
начал сбоку заходить…
Привязали, сволочи, к носилкам.
-Вот фашисты!
Мне бы закусить!
Два Таджика стали ковыряться.
Мразь в халате рявкнула:
«Неси»!
Я им со слезою: «Стойте, братцы!»
И запел
на ломаном фарси.
Санитар по фене слал проклятья.
Всё крестил таджиков
и меня
жертвами нетрезвого зачатья…
Сам при этом
«синий» как свинья.
Alter ego, сволочь, потрох сучий,
упорхнул из дома…
Налегке…
Я ему вдогонку, на могучем,
на великом,
русском языке!...
Утро. Из окна сочит муаром.
Санитар влетел,
включив форсаж.
«Ить» - икнул и пыхнул перегаром.
Ухмыльнувшись,
снял с меня фиксаж.
Два часа я с доктором общался.
Понесло -
и душу расстегнул.
Он рыдал, смеялся и сморкался
а потом
лукаво подмигнул:
«Да, сынок, близки твои страданья!» -
И плеснул мне
спиртика стопак:
«Что страшнее, чем воспоминанья?
Разве что,
похмелье натощак».
Через час мы с доктором на пару
разнесли
по щепкам кабинет.
Кто – то притащил к столу гитару…
И опять
мне выключили свет.
Буд – то бы прилёг я на веранде,
утомлённый
в умственных трудах.
Снились Ельцин и Махатма Ганди
на приватной встрече
в Сандунах.
…Под музон, такой замысловатый,
в стиле
модернизма Дебюсси,
впёрся санитар с мурлом примата.
Господи!
Помилуй и Спаси!
* * *