К портрету Камиллы Ивашовой
Егоров Юрий
Все, казалось, забыто,
все, казалось, прошло,
И испито любви
нашей горькой вино,
Пожелтелые письма
как ворох улик,
Уничтожил огня
беспощадный язык,
И любовь, словно тайну,
сокрыли сердца,
Там, где раньше горел
огонек – темнота,
Там, где прежде душа
вырывалась на свет,
Ни тепла, ни огня –
ничего уже нет.
И смиренный я думал
в угоду судьбе,
Что не вспомню уже
никогда о тебе,
Мне казалось, захлопнулась
в прошлое дверь…
Но нашел я в пыли
чердака акварель.
Это был незнакомки
чудесный портрет,
Он в забвении пыльном
лежал много лет,
Он дремал в темноте,
ожидая свой час,
Чтоб поведать кому-то
печальный рассказ:
О любви, что должна бы
сто раз умереть,
Но боролась, жила,
продолжала гореть,
И о людях, достойных
высокой любви,
Тех, кого в казематах
сломить не смогли…
На портрете лица
благородный овал –
Там, в Сибири, Бестужев
ее рисовал,
Там, где вьюга свои
не уступит права…
Только мне показалось –
рисовали тебя!
Это сходство двух женщин
из разных эпох,
Как любви ускользающей
в прошлое вздох,
Грустный взгляд, словно чувствует
близость конца,
Словно Смерть дотянулась
крылом до лица.
Будто кто-то одним
мановеньем руки
Переплел, не подумав,
две разных судьбы,
Будто кто-то нарочно,
насмешкою злой
Бессердечно сравнил
Ивашову с тобой.
Та же линия плеч,
те же губы, глаза…
Но она за любимым
на каторгу шла,
И в ее юном сердце
хватило любви,
Чтоб, не то, что согреть,
а от смерти спасти.
Сквозь метель, сквозь угрозы,
насмешки и зло,
Где на трактах
разнузданное офицерье,
Где почти босиком
среди ночи одна,
Но любви огонек
загасить не дала.
Где среди неотесанных
стен как в гробу –
Разделить пополам,
и еду, и беду,
Где бездонная топь,
кандалы и тайга,
Заковали четырнадцатое
декабря…
Та же линия плеч,
те же губы, глаза,
Но она не похожа
совсем на тебя,
Это ты - неудачная
копия той,
Что ушла навсегда,
не вернувшись… тобой.