Любовный акт воскресным утром
замедлен, словно снят рапидом;
его секреты Камасутрам
ни за коврижку я не выдам.
В нем что-то есть от сновиденья,
и от мерцанья есть в нем что-то,
но в чем здесь кроется идея,
догадки строить неохота.
А позже, дремою укрывшись,
из параллельного пространства
следишь за тем, как мерно дышишь
на лоне влажного матраса…
Но вдруг — восстаньте, трубадуры!
На сердце холодно и жутко:
в ваш тесный двор, круша бордюры,
вползает грузная «Малютка».
Любимых мультиков герои
с боков ее глядят призывно:
Незнайки, Белоснежки, тролли —
в одном сюжете, неразрывно.
Пунцово-розовы их лица,
пылищей сдобренные щедро, —
а детвора вокруг роится
и в райские вступает недра.
Потом спускается, как с высей,
узрев архангелов и Бога…
Тебе ж, коль возрастом не вышел,
туда заказана дорога.
Что ж, к миру, бедный трудоголик,
ты не навеки присосался:
вот-вот смотается весь ролик,
а значит — всё, конец сеанса.
И это, милый мой, не шутка:
о том, что время не помедлит,
тебе напомнила «Малютка»,
что скоро тронется, поедет.
Передвижной кинотеатрик
не со двора лишь уползает, —
свое значение утратив,
в небытие он исчезает.
Все настроенье разом скисло,
в природном растворяясь гневе,
а значит, не было и смысла
в непредумышленном запеве.
Но что в тоске высоколобой
невзрачным времени мишеням?..
Нам крепкий чай со свежей сдобой,
ей-ей, послужат утешеньем!