Мы с собой не заберём ни кастрюль, ни чайников,
Дом останется стоять. Дому сноса нет.
Рядом с жалобой лежит грамота начальника.
Лишь бы спорились дела у тебя, мой свет.
Трели птичьи не возьмём с птицами, кормушками.
Пенья птичьего там нет и кормушек нет.
Снова чехарда в ветвях. Ты с любимой кружкою.
Хочешь, кофе с молоком для тебя, мой свет.
Даже семечко айвы не унесть за пазухой:
у души карманов нет, балахона нет.
Жить, как будто день живём, жить, как будто праздники.
Лишь бы спорились дела у тебя, мой свет.
Для любимых тишина, в хлопотах отдушина.
Для любимых первоцвет много-много лет.
Будем души тормошить пирогами с грушами.
Потому что в том секрет: Там один лишь Свет.
Внуков пустимся смешить песенкой дурашливой.
Соберём снеговика, подудим в рожок.
Сочиним дремотную сказочку нестрашную
И попробуем, пойдём искупать снежок.
Пусть у сливы за окном оживает веточка.
Назначай семь лет без бед. Небо на обед.
Раскачает старый гном на качелях деточку.
Нынче сердце босиком и душа, мой свет.
Не беги, не приближай станцию конечную,
где ни прозы, ни стихов, слова нет «поэт».
Скинем суету сует торбою заплечною.
И оставим спать тела глубоко, мой свет.
Глубже всех морских глубин - глубина зрачка
С ветки радуга-дуга коромысло свесила.
И, росинки преломив, распахнула дверь!
Мы к крутым её бокам приставляем лесенку,
Чтоб вскарабкаться наверх. На ступеньки две.
С поля дятел залетел в ярко-красной шапочке.
Шкодничал, долбил стреху: мол, пустите в дом.
Мы прислушались к нему. Вязаные тапочки
Чудно смотрятся на нём. Чудно заживём!
Цап-царапнула стекло странница бродячая,
И часы настенные смолкли ровно в семь.
Мы узнали по зрачкам душеньку кошачую,
И впустили навсегда. То есть насовсем.
Знает Тихий Океан с Марианской впадиной –
Глубже всех морских глубин – глубина зрачка.
Правнукам передадим заповеди прадедов.
Кошку назовём Орлой*, чтоб наверняка.
*) Пражские куранты – средневековые башенные часы, установленные на южной стене башни Староместской ратуши на Староместской площади в Праге.
По вышитому ангелами да
Исхлещутся, намокнут, потемнеют,
Любовью обожжённые края.
Да поздно. Никогда не поумнеет
Душа испепелённая твоя.
Изведал, что найдётся оправданье
Всему, что в ступе истолкла беда.
Так радость облекается в страданье
По вышитому ангелами «да».