Из логова, лишённого тепла,
К которому прижаться можно боком,
Судьба голоднобрюхая гнала,
Ночами на погибель чью-то волка.
Матёрый, повидавший даже смерть,
В облогах, извергающую громы,
Загнал в нору он жизни круговерть,
Хоть целый лес родной его хоромы.
Он помнил и волчицу, и волчат,
С которыми был ласков против воли,
И ужас свой- как страшно все молчат,
От шкуры разорвавшей дикой боли.
И пахла человеком тишина...
Не съеденой осталась та добыча.
Склевали тучи россыпь звёзд пшена
И выла ночь, всех в жизнь обратно клича.