В кругу ночные бабочки парят.
Засмотришься в оконный переплет:
Две тени – от луны и фонаря,
А ты один. И не наоборот,
Хвала Вседержцу. Медленный прокол
На пальце – символ остроты руки.
Вдоль ребер недописанной строкой
Виднеются следы от хараки…-
Рисуй на запотевших стеклах у-
Трагическую смертность снов от солн-
Царящего в незыблемом верху,
Покуда ты колесами несом
Из пункта аз в омегу, например,
Дорогу шин колесами скрести
Туда, где ждет роженица всех вер,
Которые ты смог в себе вместить.
Она не тронет твой слепой покой –
Ты сам его порвешь, не побоясь.
Она – последний из твоих богов,
А знать, едина в миллионе глаз.
Но в пьяном не кори ее веку –
Ты сам свое безверие обрел.
Касайся солнца, маятник секунд,
Качающийся горлом поперек
Того, что необдуманно бог дал,
Засыпал в соль бессонных полночей:
Ты был ее достоин никогда.
И в этом нет безвинности ничьей,
Как нет вины. И нет единых мер
Твоих грехов. Расплата – боль ее…
Но если людям суждено быть вме-
Стезю их не разделишь колеей.
Вот кажется, ударишь по газам,
Сбежишь, исчезнешь!.. Сунешь в ребра нож.
Ведь как бы не противились глаза,
Ты взгляд уже давно не оторвешь.
Она близка. Настолько, что лови
Удар – и стены разума дрожат.
Но лишь благодаря ее любви
Возможен твой сбивающийся шаг.