Фредерик и Аврора
Сказоч-Ник (Юрий Егоров)
Только ему она разрешала себя называть звездой,
А не тем мужским именем, которое сменило Аврору,
А он, капризный и тонкий, с талантливою душой
Графику гладких клавиш предпочитал разговору.
Нет, всё у них было ладно – лучше, чем у других,
Она в тишине собирала жемчужины ярких строк –
Писала романы…, и часто влюбляла в себя молодых,
Но только маэстро надолго стать её мужем смог.
И цвет его глаз менялся с синего на голубой,
Когда из-под пальцев музыка срывалась окрепшим птенцом,
А Жорж была ему другом, матерью и женой,
С карим внимательным взглядом и некрасивым лицом.
Ходила не в женском, курила толстые свечи сигар,
Считала талант его выше всех её писанин,
А он носил в своих лёгких туберкулёзный пожар,
И был ей дороже на свете всех её бывших мужчин.
И жил он в хрустальном блеске солнечных полутонов –
Руки ложились на плечи в вальсе разбрызганных нот,
Да что ему было за дело до кем-то написанных слов –
Ведь если умрёт всё на свете – Музыка не умрёт!
Любая мелодия громче царапаний карандаша,
Но слово умеет звонче пощёчиной прозвучать…
В последнем романе особенно она была хороша,
В последнем, который маэстро решил у неё прочитать.
Немного обиды и столько же боли легло на лист –
Вот он – смешной и капризный главный её “герой”!
...Пахнут фиалками волосы, взгляд и глубок, и чист...
И он на неё смотрит тоже... рассерженный и чужой…
Вот так они и расстались, не пережив обид –
Любовь от обид страдает чаще, чем от измен…
...А он до сих пор в своих нотах локон её хранит.
...Она до сих пор тихо плачет, когда играет Шопен…