Часть четвёртая
Слава Богу Отцу, Вечно Сущему Божьему Сыну,
Пресвятому и Животворящему духу, аминь!
Слава Богу Единому, в Троице слитому! Гимном
Воспеваем мы Троицы свет: неразделен, един!
Безначальная тайна сокрыта в Божественной жизни.
Мы же, грешные, можем лишь верить да благодарить,
Восхвалять, прославлять, почитать, – и в юдольной отчизне
В честь Творца и Создателя – ближних любовью дарить.
В честь Творца и Создателя жить – так, как он заповедал,
А не так, как живут лиходеи, злодеи, лжецы:
Кто про Бога забыл, кто соблазнами душу развеял,
Променяв вечный рай на минутно-земные дворцы.
Нет, лишь так надо жить, как стремились святые пророки,
И Апостолы, что неотступно за Господом шли,
И святые, что в краткую жизнь, в эти бренные сроки
Претерпели все беды и вечную жизнь обрели.
Так, как жили святые, терпевшие в жизни страданья,
Притеснения, скорби и раны, и боль, и нужду,
Кто в темницах, в трудах, в долгих бденьях,
в постах, в покаяньях
В неустройствах житейских, в стеснённом и нищем быту,
Кто в трудах, в размышленьях, в стоическом долготерпеньи
Не утратили кротости, благости, лада, любви,
Кто стремился других обогреть, и в житейском служеньи
Забывал неустройства, и раны, и скорби свои,
Кто стремился жить в благости, в Духе Святом пребывая,
Кто любви необманной в молитвах у Бога просил,
В слове – правды искал, в силе Божьей стремился быть, зная,
Сколь на это простых, человеческих, надобно сил…
Кто боялся на шаг отступить от Господних заветов,
Кто лечил раны мира, о них чистым сердцем скорбя –
Те известны Единому Богу: Бог знает про это;
Все сердечные тайны читает Господь, нас любя.
И такими святыми Господь нашу землю украсил,
Просветил её ими, как будто наш дом освятил:
Словно звёздами небо украшено! Светел и ясен
Белый свет ярких звёзд, сколь даровано странникам сил!
Уж блуждать в темноте, без пути, люди больше не будут:
Поглядят на Святых, приобщатся к святым житиям,
Как к великому свету, как к доброму, райскому чуду,
Что Господнею волею явственно явлено нам.
Да, прославил Господь всех Святых
нам в пример, в назиданье,
Чудодейственным даром почтил их, сполна наделил,
Чтоб о вере, надежде, любви говорили сказанья,
Чтобы светоч Премудрости Божьей сиял и светил…
Пётр с Февронией жили таким чудодейственным светом,
Словно весть всем несли о великой Господней любви.
О любви, о любви повествует сказание это…
Свет Петра и Февронии, слово, в веках оживи!
…Долго правили князь и княгиня во Муроме-граде,
А когда к ним приблизилось время
успленья – схожденья во гроб,
То молились они о желании, как о награде –
Чтоб едино, как жили, быть в смерти едиными чтоб.
Умереть в одно время, чтоб спать в усыпальне единой…
Даже слугам велели взять камень, единый, как стих,
В нём два выточить гроба, где тонкая грань посредине –
Лишь одна разгородка, чуть-чуть отдалявшая их.
И, желаньем горя быть пред Богом душою единой,
Одновременно приняли оба монашеский чин
И одели монашьи одежды: в иноческом чине
Нет таких разделений мирских, как на жён и мужчин.
И, согласно монашьему чину, оставив мирские
Имена, в них оставив мирскую энергию-свет,
Стал Давидом князь Пётр, а Февронья –
сестрой Евфросиньей.
В новом имени – новый отсчёт, новый смысл и завет.
И в то время, когда Евфросинья-Феврония шила,
Вышивала для храма прекрасный воздух-пелену,
Где лучистые лики святых были истинно живы,
Где в пресветлых одеждах все лучики-нити в длину,
Вот тогда к Евфросинье посыльный пришёл от Давида,
От её преподобного, славного князя Петра.
Пётр послал к ней сказать:
«О моя Евфросинья, сестра!
Вот и время кончины: душа моя рвётся на выход.
Помолясь, поспеши: мне уже не дожить до утра!»
И ответила князю его Евфросинья-Февронья:
«Подожди, господин, да совместно ко Богу пойдём.
Дай же только часок: ведь осталось в одной из пелён мне
Вышить светлую ризу, и тотчас мы будем вдвоём!»
Но второй раз посыльный пришёл:
«О сестра Евфросинья!
Ты уже поспеши: я недолго могу тебя ждать!»
И, спеша с вышиваньем, Феврония снова просила:
«Дай немного минуток: чуть-чуть мне ещё вышивать!»
И лучистые лики смотрели с пелён вдохновлённых,
С воздухов, что в соборе покроют Святые Дары…
Вышивала Феврония, помня Петра просветлённым,
Евфросинья спешила к Давиду – успеть до поры.
В третий раз появился посыльный:
«Сестра Евфросинья!
Ухожу я уже и уже не могу тебя ждать!»
…Только кончик одежды святого без вышитых линий
Оставался, немного, немного ещё вышивать!
Перестала Феврония шить и воткнула иголку
В лёгкий воздух, в прекрасную, светлую гладь-пелену.
Ту же нитку, что шила, – и ту не оставив без толку,
Обмотала вкруг тонкой иголки в тугую струну;
И послала к Петру, наречённому брату Давиду,
Чтоб сказали, что вместе Феврония с ним отойдёт,
Что уже умирает, молясь и простив все обиды,
Свою душу с любовью на Божеский суд отдаёт.
Это было в июне, в тот памятный день двадцать пятый:
Две души Преподобных предстали, как будто одна,
Словно Ангелы, пели, горели огнём благодатным, –
Так Господней любовью была жизнь супругов полна.
…После честной кончины супругов все люди решили
Тело князя Петра схоронить в граде Муроме,
там, где собор
В честь Пречистейшей Девы Марии, и сделать спешили
Гроб, достойный великого князя: в узорах убор.
А Февронию, бывшую княжью супругу, монахиню ныне
Евфросинью, решили за город в обитель свезти.
Там, в Воздвиженской женской обители, в церкви-святыне,
Там Феврония сможет блаженный покой обрести.
Знали люди желанье Петра и Февронии: вместе
Отойти в лучший мир, и тела вместе спрятать под спуд.
Но нельзя же, – то люди решили – они, честь по чести,
Уж монахами стали, – супружества нет уже тут!
И в отдельные гробы святые тела положили:
В гроб украснейший – тело святого Давида-Петра,
В гроб попроще – Февронию. Службу по ним совершили,
И оставили в разных церквах почивать до утра.
Был в ограде у града, в соборе Пречистой Марии,
Гроб Петра, а Февроньи – в Воздвиженской церкви, где лес,
Где за городом Муромом липы стоят вековые,
Где на окских просторах далече виднеется крест.
Общий гроб, что святые велели творить себе сами,
Оставался пустым – из единого камня ладья.
Он в соборе Пречистой Марии перед образами
Оставался пустым – это словно бы видела я
Сквозь века…
Наступил день другой, день рассветный – поутру
Люди к службе прощальной в две разные церкви пошли,
Но увидели: пусто в гробах, а блаженных супругов
В том, едином их гробе, в священном покое нашли.
Неразумные люди-то в том не увидели чуда:
Непорядок, и только. И снова взялись разлучать
Двух святых; как при жизни, так в смерти,
стараясь покуда
Все обычаи Мурома честно во всём соблюдать.
Вновь в отдельные гробы святые тела положили,
Вновь по тем же церквам разнесли и оставили вновь.
Но что Бог сочетал – невозможно разъять и могиле,
Ибо воля Творца есть великая сила: любовь!
Снова утром святые в едином гробу оказались…
И молились пришедшие люди, уже убоясь,
И не смели притронуться. Сделали так, как сказали
Муромчанам при жизни святая Февронья и князь:
Погребли их тела возле церкви Пречистой Марии:
Возле церкви в честь Девы Марии, её Рождества,
В том едином гробу, что готовили сами Святые, -
И тотчас люди стали собратьями их торжества!
Те, кто к раке с мощами Святых, помолясь, припадали,
Исцелялись от хворей, унынья, невзгод и скорбей.
Бог прославил Святых! Силу неизречённую дал им
Просвещать город Муром, спасать в бренном мире людей.
Силой властною, тайною мощи Святых обладают:
Утешают пришедших, даря душам радость и лад,
Исцеляют болезни, напрасное зло убирают,
И детишек хороших всем семьям просящих дарят!
Сам Господь, наш Творец, нас любя и терпя прегрешенья,
Нас прощает бессчётно и высшую милость творит:
Православных святых даровал нам, послал в утешенье,
Их деяньями Он с нами, словно с детьми, говорит.
Мы же скромно, не будучи в славе, во власти и в силе,
Лишь старанием нашим и нашим правдивым трудом
Воздадим им хвалу: пусть Святые сияют в России,
Словно светоч, горят – пусть мы будем при свете живом!
О, возрадуйся, Пётр, ибо силою Божьей прославлен:
Ты свирепого, хитрого змея сумел победить,
Ты над городом Муромом пастырем добрым поставлен,
Ты мученья терпел, язвы тела ты смог исцелить.
И Феврония, радуйся! Светлым девическим утром,
В слабой женской природе своей пребывала слаба,
Но не хуже мужей пресвятых поступала ты мудро,
Оставалась при этом и мужья, и Божья раба.
О, возрадуйся, Пётр! Добровольно отрёкся от власти
Ради Божьего слова – быть вместе с супругой своей,
Не оставил её, был с ней вместе единою частью,
И совместно над Русью святой просияли вы с ней!
И Феврония, радуйся! Сызмальства ибо владела
Редким даром от Бога – людские недуги целить.
И премногим, премногим при жизни помочь ты умела,
И в блаженном покое ты благо желаешь творить!
О, возрадуйся, Пётр! Ибо доблестен был ты во власти:
Со смирением правил, с молитвою, не возносясь,
Предводительством честным, разумным, отеческой лаской
Ты был с малыми сими, как солнце на небе, светясь.
И Феврония, радуйся! Дивное, дивное дело:
По единому слову, по благословенью, за ночь
Деревца изгублённые ты воскресила; одела
Их шумящей листвой, – умиранье смогла превозмочь.
О, возрадуйтесь, Пётр и Феврония! Ибо навеки
Сам Господь осенил вас немеркнущей славой своей,
Благодатью и силой! И к вам, словно вешние реки,
Притекают всё новые, новые сонмы людей!
И Господним великим веленьем вовек неразлучно
Пребывают в гробнице смиренные ваши тела.
Духом вы предстоите пред Господом, в горнем и лучшем
Из миров, и в молитве провидите наши дела!
Ибо и после смерти, в предвечной блаженной кончине,
Вы незримо целите пришедших к вам с верой людей,
В светлой раке нетленные мощи сияют и ныне,
И обитель славна просветительной силой своей!
О, возрадуйтесь, Пётр и Феврония! Диво-супруги,
Преблаженные! С верой и кротостью молимся вам:
Помяните и нас в вашей дивной любви друг о друге,
Силой Божьей любви прикоснитесь по милости к нам!
…Вот и кончилась повесть о муромских славных супругах,
О чудесных святых донесло нам сказание весть.
В древнем списке приписка была – приложил книжник руку,
О себе он молил… Приведу эту выписку здесь:
«Помяните меня, многогрешного, о преблагие!
Я списал в этот список всё то, что услышал о вас,
Так простите невежду: о вас ведь писали другие,
Те, что ведали суть, были выше во множество раз!
Я же грешен, невежда, но я уповаю на милость,
На Господнюю щедрость, на Божью Его благодать!
И на ваше моленье к Христу я, надеясь, – как мнилось,
Как привиделось мне, тщился повесть о вас написать.
И трудился, пытался осмыслить, старался для люда
Вам хвалу вознести, рассказать для премногих мирян;
Воспевая же вас, я хвалы не коснулся покуда:
Что хвалы наши тем, кто гореньем Христа осиян!
Нет и слов для достойной хвалы в этом мире юдольном!
Я же, грешный, хотел в похвалу вам венки из словес
Проплести, – не коснулся и этого; вы же невольно
Помогли мне сказание спеть ради ваших чудес!
Ибо вы так добры к нашим бренным трудам и заботам,
И к желанью невежды вы, светлые, впрямь снизошли:
Вот окончен мой труд: я хочу, чтоб в святые ворота
Вашей славной обители многие люди пришли!
Исцелились, как я, и, как я, просветились любовью…
О, сколь скуден мой труд: вам земные венки не нужны!
Вы прославлены, венчаны Небом: нетленно, духовно
Вы стяжали венцы от Христа: славу мужа, жены!
И Христу с Безначальным Отцом,
с Пресвятым Благим Духом
Подобает великая слава во веки веков!
Всё живое от Них; этот список, что вложен мне в руку,
Пусть несёт людям весть про великую Божью любовь!»
Так писал древний автор; и я, прочитав это слово,
Эту дивную повесть, прекрасную высь-похвалу,
Поняла, что сказание это читать нужно снова и снова:
Драгоценность не может пылиться в забытом углу!
Как могла, для своих современников – пересказала,
Как могла, рассказала… Простите невежду, прошу!
Вот окончен мой труд… Поняла я, наверное, мало
В дивной жизни Святых: я обычно живу и дышу,
И надеюсь, ято, грешнице, мне дерзновенье простится:
Рассказать о Петре и Февронии, песню пропеть…
Ах, высоко летают свободные райские птицы,
В облака золотые лишь соколу можно взлететь!
Как же скуден язык мой, –
обычный, житейский, греховный!
Не сложить мне стиха, не воспеть славу-песнь-похвалу!
Перед древними я себя чувствую нищей духовно…
Древнерусская книжность! Прости, я тобою живу!
Я люблю древнерусский язык… И, ведома любовью,
Что-то чертит рука моя на современных листах:
Сам слагается стих, направляем Господнею волей,
Песнь поётся сама, прогоняя сомненья и страх.
Ибо песнь – в честь любви,
в честь великой Господней любови…
Бог нам жизнь подарил, этот мир во владение дал.
В утешение – песню. А слово – сама Божья воля.
В слове, словно в земле, – зёрна славы, побед и труда.
А святые супруги из Мурома будут примером –
О, Феврония, Пётр! Счастье – в жизни простой и святой.
И на свете главнее всего – непрестанная вера,
И на всё – воля Божья.
Аминь.
Словно в повести той…
6 января – 20 февраля 2005,
9 мая – 20 мая 2008.
Спасибо за Ваше деятельное внимание!
Если Вы заинтересовались древнерусской литературой, которая поистине является "учебником жизни", посмотрите еще одно мое переложение актуальной жизненной повести 17 века - "Повести о Горе-Злосчастии". Древний Автор пишет о том, как избежать гибельного пути.
До революции эту повесть знали в каждом доме.
Я переложила ее как пьесу и назвала иначе, чтобы избежать упоминания о Горе в заглавии.
Пусть Вас не пугает длинный зачин - пропустите его. Просто в обычаях книжников было начинать любое значимое повествование с рассказа о Рае... Помните, как этот обычай был замечательно обыгран в "Короне Российской Империи"? Экскурсовод начинает рассказ, пересказывая чуть ли не всю Библию... Эпизод вызывает улыбку, а древние книжники то же самое делали на полном серьезе, не жалея времени... Хитрый экскурсовод, чтобы потянуть время, взял прием древнерусской литературы... Так что пропустите страничку вступления, дельные вещи будут сразу за нею. Все найдется по ссылке:http://www.stihi.ru/2012/03/03/30
http://www.stihi.ru/2012/03/03/30
А если Вы хотите прочитать комментарии к Сказанию о Петре и Февронии, задать свои вопросы и получить ответы, пройдите по ссылке к статье "Мои ответы о Сказании...
http://www.stihi.ru/2012/07/10/29
http://www.stihi.ru/2012/07/10/29