Прячутся дни под асфальтовой крышкой
В темной прохладе земли,
Но озаряет тюльпановой вспышкой
Их ласка моей руки.
Там, под землей, я храню в некрасивой
Луковице любовь.
Странное семя – слоистую детку –
Луковицу любовь.
Я подарил ее почвенным сокам
на воспитанье и рост.
Я не забочусь о ней, так кукушка
бросает детей на погост.
Но иногда, под влияньем минуты,
Вспомню сияние дня -
Сквозную рану кислотного трипа
Вдоль берега мыла волна.
На летней веранде закрытой от солнца -
Приют для хмелеющих мух,
Телесный дует наш был скроен умело
от счастья взаимного глух.
Нас острые иглы пришили друг к другу
оставив нам раны от швов.
Но мы поклонялись тем синим узорам,
Что прячутся в тень рукавов.
Вселенские ножницы Божьих проклятий
Разрезали тонкую нить.
и в том же саду, под летней верандой
пришлось мне любовь хоронить.
Налили мне много бездумных сочувствий,
Кто-то гладил, а кто-то бил.
Ты был таким… мне не было ясно,
Кто же кого хоронил.
С тех пор как уснул ты, измученный брат мой,
С глазами открытыми в ночь,
Накидка из шелково-травных объятий
Не может от боли помочь.