РАРИТЕТ
Несколько десятилетий назад один молодой поэт написал свою первую книгу. Это был милый, тихий, невообразимый лепет, бледные любовные стишки без формы и без особого смысла. Кто это читал, чувствовал лишь слабое веяние нежных весенних ветерков и видел весьма схематично, как за расцветающими кустами резвится юная дева. Это была блондинка, в легком и белом одеянии, и она гуляла по вечерам в светлом весеннем лесу — больше ничего нельзя было сказать о ней.
Но поэту казалось этого достаточно, и он бесстрашно, поскольку был не без средств, начал древнюю трагикомическую борьбу за общественное признание. Шесть знаменитых и множество мелких издателей, один за другим, вежливо вернули пребывающему в болезненном ожидании юноше его чисто переписанную рукопись. Их весьма краткие отзывы нам известны и по своему стилю мало чем отличаются от тех ответов, какими пользуются и сегодня в подобных случаях издатели; однако все они были написаны от руки и, очевидно, не составлены по заранее заготовленным образцам.
Возмущенный и изнуренный этими отклонениями поэт решил выпустить свои стихи за собственный счет в количестве четырехсот экземпляров. Небольшая книга состояла из тридцати девяти страниц форматом в двенадцатую долю листа и была переплетена в плотную красно-бурую, а на обороте в более твердую бумагу. Тридцать экземпляров автор раздарил своим друзьям. Двести экземпляров отдал книгопродавцу на продажу, и эти двести экземпляров вскоре пропали при случившемся в магазине большом пожаре. Остаток тиража, сто семьдесят экземпляров, поэт оставил у себя, и никто не знает об их дальнейшей судьбе. Это было мертворожденное дитя, и поэт полностью отказался от дальнейших поэтических опытов, предположительно исходя из соображений экономического порядка.
Однажды лет через семь пришел он случайно к идее, как можно сочинять ходкие комедии.
Он приложил старания, получилось удачно, и с тех пор он поставлял ежегодно по пьеске, быстро и надежно, как добрый фабрикант. Театры были полны, в витринах стояли книжные издания его пьес, снимки сцен из спектаклей и портреты сочинителя. Он стал знаменит, но отказывался переиздавать свои юношеские стихи — вероятно, он их теперь стыдился. Он умер в расцвете сил, и когда после смерти вышла краткая автобиография, взятая из его литературного наследия, ею страстно зачитывались. Из этой автобиографии читающему миру впервые стало известно о существовании той затерянной юношеской публикации.
С тех пор его многочисленные комедии вышли из моды и навсегда сошли со сцены. Книжные издания можно было найти повсюду и по любой цене, часто целыми стопками, в антиквариатах. Но та небольшая книжка-первенец, из экземпляров которой, возможно — даже весьма вероятно, — сохранились лишь те тридцать, что были раздарены автором, стала теперь редкостью первого ранга, и за ней неустанно охотились коллекционеры, готовые заплатить большие деньги. Она ежедневно фигурировала в списках дезидератов; лишь четырежды она появлялась в антикварных магазинах и каждый раз вызывала ожесточенную гонку в среде любителей. Во-первых, она все-таки носит имя знаменитости, это первая книга, и, более того, издана за счет автора, во-вторых, для тонких ценителей весьма интересно и трогательно обладать томиком сентиментальной лирики, сочиненной знаменитым и хладнокровным драмоделом.
Короче говоря, страстно разыскивается малозначащая вещь, и безукоризненный, необрезанный экземпляр считался бесценным, особенно после того, как некоторым американским собирателям таковые достались. На все это обратили внимание и ученые, и о редкой книжице появились уже две диссертации, в одной из которых освещалась ее литературная, а в другой — психологическая сторона. Факсимильное издание тиражом в шестьдесят пять экземпляров, повторить которое не разрешалось, было давно расхватано, и об этом вышли уже десятки статей и заметок в журналах библиофилов. А спор идет именно о сохранившихся экземплярах из тех ста семидесяти, которые избежали пожара. Что сделал с ними автор: уничтожил, потерял или продал? Никто этого не знает, его наследники проживают за границей и не выражают ко всему этому никакого интереса. Собиратели дают в настоящее время за этот экземпляр куда больше, чем за столь редкое первое издание “Зеленого Генриха”. Если только вдруг случайно где-нибудь не вынырнут эти сомнительные сто семьдесят экземпляров и не будут тотчас все целиком уничтожены каким-нибудь собирателем, тогда знаменитая книжица станет обесцененной и будет лишь временами вспоминаться мимоходом и с иронией наряду с другими анекдотами из истории книголюбия.
1902
«Новый Мир», № 9 за 2011 г.
Перевел с немецкого В. Куприянов