Ночью, уткнувшись в подушку, опять заплачет. Будет оплакивать жизнь и пропойцу-мужа, что от жены раболепия яро алчет, страха и слез, а так же домашний ужин.
Вечером ожидает его с работы, он приплетется злобный и в доску пьяный. Женщина снимет одежду в потеках рвоты, вслух назовет скотиной и обезьяной, а про себя зальет трехэтажным матом и погребет под блоками из бетона…
Раньше она мечтала встречать закаты в теплых его объятьях и быть мадонной.
Раньше она хотела коттедж у моря, пусть не Гоа, но может быть хоть Одесса, только любимый (бывший любимый) Боря вдруг оказался пьяницей и повесой.
Утром она узнала со слов подруги, что возвратился в город Сережа Громов. Тот, с кем у них все в духе «недосупруги», тот, кем обещан уют и согласье в доме. Будто боясь опоздать, набирала номер, дико дрожали пальцы как в сне кромешном. Гулко раздался голос в рассветной дрёме: «Кто это? Таня? Здравствуй, узнал, конечно!»
Плача в его жилетку, ругала мужа, молча Сергей её обнимал за плечи, чай с бергамотом сам разливал по кружкам. Это была такая… такая встреча!.. Он обещал Мальдивы и все, что можно, влез через уши в сердце, как хитрый филька. Женщина всё оставила в диком прошлом, гордо шагая к феррари на тонких шпильках. Счастье искрилось в каждом ресничном взмахе. Виделось: два км – и хэллоу нирвана!
Таня опять засыпала в слезах и страхе.
Таня ошиблась, опять не признав тирана.