мне бы только ни за какие не возвращаться.
не похабить кривой усмешкой застывший рот,
и пытаться сдержать глаза, а они - вот-вот
и сдадут, что надеешься: чудится и пройдёт.
а на память фотографировать твои пальцы.
чтобы только не обниматься
на прощание, как в кино -
типа мы с тобой заодно,
но... по старой традиции - пара десятков "но".
самому не пить и не предлагать вино.
и от горечи не плеваться.
не курить четвёрку kent одну за одной.
ты такая красивая в этом коротком платье.
даже слишком красивая, чтобы не быть с тобой.
только не возвращаться. не поворачивать головы.
не читать Гарсиа Лорку подруге и не выслушивать:
это вы! -
восторженное, на выдохе.
чтобы не возражать:
- они выдохлись - эти "вы", увы.
итого: две бутылки крепкого скотча, да в одного.
для того, чтобы - бац! - и, вроде бы - ничего.
чтобы там, внутри спросить:
- а кого хотели?
- да никого.
чтоб знакомые тихо и окончательно офигели,
у виска крутили пальцем и говорили: да он того...
только не отсылать цветов без адреса, без надежд.
и скучать не до сумасшествия, замолчав на день.
я хотел рассказать тебе сто миллионов тем
лишь затем, чтобы ты не думала более о другом.
типа тысяча и один рассказ.
ну о нас.
ну которых не было - этих нас.
и о том,
как за городом звёзды кажутся потолком,
как разносит искры засланным ветерком
и как чисто, как в сердце чисто,
когда ты заправляешь в нём.
я о том
рассказать хотел, как гасили свет
и орали песни, в том числе прошлых лет,
как один я садился ночью на парапет
и писал тебе, ноги высунув между прутьями.
и тебя загадывал в каждой из всех комет.
так неловко написан этот смешной сюжет.
а ведь нет,
ничего неловкого в том, что люблю тебя
нет.