Она пристально уставила взгляд на него. Её голубые глаза проникали в душу. Царапали потолок мыслей и желаний, потреблений и слез, вкусов и разумных приоритетов, живущих в душе. Нанизывали поступки и «стыдно» на тонкие палочки нервов, чтобы потом хвастаться и улыбаться, издеваясь над чувствами. А губы мерзко и неумело изображали добродушную улыбку, отображающую издевательство и чувство отвращения. Нервы щекотало и возбуждало глухое сознание, оставленное в дневниках его лучшей подруги, которая не умела выражать мерзость и притяжение губами но, зато, умела записывать, наблюдать и слушать. Впоследствии он будет ждать измерения души подруги и взгляды совершенной девушки. Хотя, подруга – это всего лишь подруга.
Отпечатки остались на запыленной доске. Несколько пальцев не пропечаталось. Вырванные страницы дневника улетали, подхваченные ветром. В воздухе стоял запах чернил и запекшейся крови. Выпало фото из дневника, из потаенного конверта, вклеенного на первую страницу. На нем изображена девочка с голубыми глазами.
Подруга слушала его признания о любви, сочувствовала. Иногда ненавидела ее. Но чаще в тайне, про себя шептала слова благодарности за то, что он живет и радуется жизни, как наивный ребенок. Он не замечает ни язвительных ухмылок, ни грубых слов, ни надменных взглядов. Единственное, что он видит – тело, красивое тело, окруженное похотливыми взглядами, состоящее из пожеланий и лицемерного «спасибо». Но он любит это «спасибо», эти взгляды, это тело. Он втайне помышляет о нем, а подруга вечерами приходит и рассказывает о прочитанных книгах и о просмотренных фильмах.
Синее-синее небо. Теплые облака. И пусть не спрашивают, «чем» и «почему». Это было месяц назад.
– «Я, наверное, запуталась. Этого не может быть. Отчего она мне тоже кажется «милой» и «такой необычной»? Он не поймет меня. Но и не воспримет как конкурента. Он будет улыбаться, и смотреть куда-то вперед, а потом скажет просто без запинки и размышлений: «Она милая. Пойдем есть мороженое?» Что я ему отвечу? Что, наверное, так бывает? Что кто-то же так живет…. Наступит молчание. Мороженое будет таить, а часы будут бить. Этот звук врежется в память….»
А потом подруга претворялась, что болеет. Не ходила в школу и избегала встреч с ним. Она по-прежнему смотрела фильмы и писала в дневник. В него вклеила ее фото. Прошло пол года…
-«А она действительно милая. И целуется классно». Грязь на каблуках. Много ворон.
-«Почему они всегда летают на кладбище? Мне стыдно. Я думала: он ограничится только: «пойдем за мороженым», а оказалось: он любил ее. Любил так сильно, что «вручил» ее мне, «но только, чтобы любила». Омерзительно: черные, как пропасть вороны. Он любил слушать мои пересказы произведений. Но зачем он тогда выкинул мой дневник? Хм, на лестнице лежала последняя страница. А я ведь не дописала ее. «А что будет после мороженого?...» Уже пол года «после мороженого» я прихожу к этой могиле. Всё также летают вороны, всё та же грязь, всё тоже чувство опустошенности… Я виновата. «Но только, чтобы любила»