На фото - три мушкетёра - великовозрастные студенты СГУ:
Владимир Пеньков, Матвей Тукалевский и Юрий Исаков.
Сыктывкар 1979-1984гг
…Смотрю на спешащую, нарядно одетую молодежь, бегущую стайкою и поодиночке июньским утром на свои экзамены, школьные ли, ВУЗовские ли и вспоминаю свои экзамены…
…Я учился довольно поздно, когда мне подкатывала сорокалетняя годовщина. Потому, что во время, то есть в молодом возрасте, мне учиться было невозможно – некому меня было содержать, надо было самому помогать семье и добывать хлеб насущный. Но весёлые, незабываемые студенческие деньки, вообще-то, я, к своему счастью, испытал, но в довольно зрелом возрасте, в заочном своём образовании.
Тогда были счастливые времена Советской власти, которая на деле, а не на словах, заботилась о повышении уровня образования народа и всемерно способствовала этому. Сейчас молодёжь, вероятно, сочтёт за вымысел, что в те времена поступление в любой ВУЗ на заочное обучение было не только бесплатным, но ещё и обучающемуся платили за его учёбу, начисляя средний заработок по месту его работы!..
…Написал и подумал, что бы случилось, если бы сегодня, при нашем неназванном и непонятном строе, «как бы народное» правительство издало вместо драконовского Трудового кодекса, низвергающего наёмного рабочего до уровня крепостного крестьянина, Указ, обязывающий капиталиста малого и большого предоставлять и оплачивать учебный отпуск своему работнику-заочнику. Полагаю, что этакий «учащийся» был бы немедленно уволен по сокращению штатов и ни один суд его бы не восстановил! А если бы наш Президент начал строго карать за эту расправу предпринимателей (ну, пришла бы ему в голову от скуки такая блажь!) то, вполне возможно, мы бы потеряли нашего Президента досрочно… Как США когда-то потеряли Джона Кеннеди, который пошёл против олигархов…
…Но вернусь к теме учёбы и экзаменов.
Я в кругу друзей на своём Крайнем Севере «обмывал» наши с женой «красные» дипломы Ленинградского финансово-экономического техникума, когда кто-то за столом среди прочих тостов сказал:
- Ну, теперь, Матвей, в наш Сыктывкарский Университет на экономический факультет тебе прямая дорога! Вон и разнарядка пришла в райфинотдел подобрать в районе четыре кандидата в абитуриенты!
Я воспротивился:
- Ну, уж нет! Хватит с меня уроков, консультаций и экзаменов! Будя! Передохну!
Предложивший посетовал:
- А зря! Ведь тебе с твоим «красным» дипломом в университет сдавать не четыре экзамена, а всего один!..
… Друзья после застолья, которыми славится русская земля вообще, а жители Крайнего Севера в особенности, разошлись. А фраза, брошенная моим товарищем, как-то незаметно, но пышно расцвела в моей голове, завладев ею и к утру выкристаллизовавшись в мысль:
«А почему бы и нет?!»
Так или иначе, утром я высказал свои думки жене. На что она ответила:
- А что?! Хорошая мысль! Чего ты у меня спрашиваешь? Ты у себя спроси! Если хочешь, так, конечно, поступай! Лично с меня - хватит этой математики! Я её никогда не любила! Только из солидарности с тобой поехала!..
…И вот я в столице нашего таёжного края – в Сыктывкаре. Тут меня постигло разочарование. Дело в том, что я, только сдав документы в Приёмную комиссию, узнал, что да, действительно, мне, как закончившему техникум с отличием, льгота – один вступительный экзамен. Но сдать его надо на высший балл, то есть, на «пятерку»! Иначе мне надо будет сдавать вместе со всеми ещё три экзамена!!!
Это сообщение сначала повергло меня в шок, потом в сильное разочарование:
«- Оно мне надо «париться» ещё на трёх экзаменах?! Я и поехал-то оттого, что думал, экзамен будет один!" - колыхнулось в мозгу.
Второе моё «я» спорило со мной:
« - Ну и что, что ещё три экзамена сдавать?! Это же не три вагона разгрузить! Неужто не сдашь?! Да тебе только за благие намерения, дескать, 40 лет, а учиться пошел, и то «общегосударственный трояк» нарисуют! Да и как быть с учебным отпуском, если ты слиняешь, отказавшись от экзаменов?! Тебе его никто не оплатит! Иди! «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт!» Экзамен – лотерея! Вдруг, да вытащишь счастливый билетик!»…
…Вообще-то, надежды на счастливый билетик было ничтожно мало. Во-первых, я оканчивал школу давным-давно. Во-вторых, с 8-го класса пошёл работать и перешел в школу рабочей молодежи - были такие в Советской стране. В-третьих, 9-й и 10-й классы вообще не посещал школы, т.к. смертельно уставал на плантации в абхазском цитрусовом совхозе. А выпускные экзамены на аттестат зрелости я сдавал, вообще, экстерном.
...Но, так или иначе, я, после нескольких дней установочных лекций, в течении которых нас подготавливали к экзамену, сидел за столом в экзаменационной аудитории. Она представляла собой большую комнату, в основной части которой стояло с дюжину столов для абитуриентов. Перед ними выстроились шесть столов для преподавателей, принимающих экзамены. В сторонке виднелись два стола с разложенными на них экзаменационными билетами. Над одним из этих столов висела надпись: «Экзаменационные билеты, для абитуриентов, окончивших школу по старой программе». Другой извещал, что на другом столе - билеты для тех, кто учился по новой школьной программе.
Подошла моя очередь и меня вызвал секретарь Приёмной комиссии, ведущий на экзамене организационную работу. Я подошёл к столу и спросил:
- А экзаменационных билетов для обучающихся по ДРЕВНЕЙ программе нет?!
Секретарь - милая девушка - приняв мою шутку, улыбнулась:
- Нет! Берите с любого стола! На выбор!
Я потянул на себя ближайший листик, сказал его номер секретарю комиссии и прошествовал к первому столу. Я заметил, что первый стол не пользуется популярностью у абитуриентов и именно его занял. Ведь мне было наплевать, где сидеть! Мои «высокие» школьные знания, были более чем 20-ти летней давности. И уж, если что застряло в моих мозгах из школьной программы, то оно и сидело там накрепко, как разбухшая пробка в бочке. А если нет, то и «шпоры» мне не помогут! Да их у меня и не было!..
…Билет мне попался, скажем так, средней удачности. Из трёх вопросов на один я определённо знал ответ. При везении он даже мог бы и на «четвёрку» потянуть. О втором вопросе я когда-то что-то слышал и, эксплуатируя свою находчивость, мог и на него наскрести по мозговым сусекам какой-то ответ. А вот в третий вопрос я, сколько ни вчитывался, ни черта вспомнить не мог на эту тему! К вопросам прилагался пример. К своему удивлению, я его довольно быстро решил – математику я всегда любил. После этого, решив, что тянуть время в данном случае абсолютно бессмысленно, стал изучать преподавателей, принимающих экзамены, чтобы попытаться определить, какому из них мне выгоднее отвечать.
Из шести столов, приготовленных для педагогов, были заняты только три. За одним сидела молодая девушка, которая задорно и нетерпеливо поглядывала на нас, абитуриентов, поджидая готовых к ответу.
«- Не-е-ет, - подумал я, - к тебе я не рискну! Ты, видать, только начала свою карьеру на кафедре. Землю рогом роешь в надежде отличиться!..»
За вторым столом сидел древний учёный муж, по виду не ниже профессорского звания. Он тоже не вызвал у меня желания демонстрировать ему свои знания, более чем сомнительные.
«-А Вы, уважаемый профессор, видать, скорее всего, «зубы съели» в математике и Вам, намертво сросшемуся с этой самой математикой, никогда не понять, что кто-то может чего-то не знать по Вашему любимому предмету. Вполне возможно, что Вы даже презираете тех, кто в этой математике не разбирается!? Вон как строго зыркаете на аудиторию из-под своих кудлатых седых бровей! Так что, мне лучше, видимо, Вас не злить!»
Оставался, так сказать, методом исключения, преподаватель за дальним столом. Я стал к нему приглядываться.
Это был молодой мужчина со славным лицом доброго человека. Перед ним сидела абитуриентка, вся красная, комкала платочек и, заикаясь, что-то, прерывающимся от волнения "жалостливым" голосом, выдавливала из себя. Преподаватель слушал её внимательно, далеко отстранившись от стола, а в моменты, когда она запиналась и готова была, казалось, разреветься, говорил ей что-то явно ободряющее. Одним словом, не зверствовал.
Только какая-то неестественность была в его поведении. Он вел себя как-то зажато. Когда он говорил, то отворачивал голову в сторону от абитуриентки и вообще, стремился к тому, чтобы между ними была максимально возможная дистанция. Меня внезапно осенило:
« - Господи! Да он же с сильного будуна! Видать, вчера он хорошо посидел в теплой компании! Э-э-э-э! - мелькнула у меня в голове радостная мысль – да это –ШП! – Швой Парень!» (Последнее было из оценочного жаргона северных водителей.)
Наблюдая за ним, я даже невольно посочувствовал ему:
« - Представляю, как ему сейчас паршиво! Мало того, что голова раскалывается, так ещё и надо слушать и оценивать лепет экзаменуемых. Да при этом быть бдительным, чтобы никто не заметил его состояния: ни абитуриенты, ни, что ещё более важно, коллеги и начальство!...»
С этой секунды, я бесповоротно решил:
«Надо попасть только к этому парню!»
…Теперь надо было только улучшить момент, чтобы попасть именно к нему. Он сидел в глубине, максимально удалившись от всех и пройти к нему надо было мимо столов Профессора и Молодого педагога…
…Это мне удалось и я, дождавшись, когда он освободился, увернувшись от приглашающего жеста Молодой, метнулся за желанный стол…
Вблизи, я сразу же убедился, что не ошибся в своих подозрениях относительно его самочувствия. Его лицо выглядело сильно помятым и имело какой-то серый оттенок. Продолжая глубоко ему сочувствовать, я забарабанил бодро ответ на первый вопрос, надеясь на школярское везение. Обычно уверенно отвечающим педагоги говорят:
- Достаточно! Хорошо!..
Но от своего проверяющего я этого желанного возгласа не дождался. То ли он, экономя силы, не говорил лишнего, то ли ещё какая причина, но он дослушал моё выступление до конца. И когда мой энтузиазм увял и я заглох, как мотор, у которого закончился бензин, он поднял на меня свои измученные глаза и сказал:
- Хорошо. Что у нас за третий вопрос?
Я понял, что перископ педагога нащупал незащищенный борт моего брига и решил открыть карты:
- А на третий вопрос, я ответа не имею… Может я не с того стола взял билет?! – С храбростью восходящего на эшафот попытался пошутить я.
Преподаватель принял мою шутку и благожелательно возразил мне:
- Да нет! Этот материал есть и в старой программе и в новой…
И не дождавшись от меня какого-либо ответа, вздохнул и сказал:
- А что у нас с задачей?.. Так… Задачу Вы решили правильно! – И подытожил – Ну что? Вы экзамен сдали! Я только колеблюсь, что Вам поставить? «Три»? Или «четыре»?.. Впрочем, Вам, вероятно, без разницы? Вы всё равно пройдёте конкурс?!
Сказано это было очень доброжелательным тоном. Он задержал руку с авторучкой над моим экзаменационным листом, вопросительно глянув на меня…
Это меня как-то приободрило и я, отчаянно, как со штыком на танк, метнулся к появившейся лазейке:
- Действительно, мне, что «тройка», что «четверка» - всё едино… Мне «пятерка» нужна!
Педагог, уже начавший согласно кивать мне головой на начало моей фразы, прямо застыл, когда его слуха достигло её окончание. Он как-то растерянно и одурело глянул на меня, очевидно полагая, что его или подвёл слух или мучившее его похмелье сыграло с его слухом злую шутку:
- …?!
Я тоже замер, глядя на его реакцию и, внезапно уверившись, что этот славный и умный человек скорее заинтересован, чем взбешен моими словами, что он наверняка не разразится ни злой бранью в мой адрес, ни речью, обличающей мою небывалую наглость, затараторил прямо глядя в его удивленные глаза:
-…да, мне нужна пятерка. Потому что я, на жидкие трояки сдав вступительные в Ленинградский финансово-экономический техникум, окончил его без единой текущей четверки и с «красным» дипломом…
Педагог, всё так же растерянно слушая меня, невольно скосил глаза в мой экзаменационный листок, где нашел подтверждение сказанному мной, и вновь поднял на меня глаза, в которых изумление, постигшее его в первые секунды медленно сменялось интересом.
Заметив эти добрые перемены, я продолжал «таскать быка за рога»:
- … Ведь основная задача вступительного экзамена, как я понимаю, выявить тех, кто отсеется, то есть, не сможет закончить учёбу?! Так я Вас заверяю, что я не отсеюсь. У меня просто нет на затягивание учёбы жизненного времени – мне уже 38 лет!...
Я частил, торопясь высказать свои доводы, пока он меня не выгнал из аудитории с позором и насмешкой, что было хоть и мало, но, таки, вероятно:
- … Ну выгоните Вы меня сейчас и мне придётся сдавать ещё три экзамена! Мучить своими «высокими знаниями» ещё трёх Ваших коллег! Занимать их время! Вот Вы пожалейте, если не меня, то их и проявите по отношению к ним корпоративную солидарность…
И уже радостно замечая, что моя отчаянная атака, несмотря на ничтожный шанс, кажется, приносит положительный результат, докончил проникновенно и торжественно, как клятву:
-...а я Вам обещаю, если Вы мне поможете, то за все годы учёбы, все дисциплины, касающиеся Вашей математики, буду сдавать не ниже, чем на четвёрку!
Педагог по окончании моей запальчивой тирады несколько долгих мгновений внимательно разглядывал меня, явно размышляя над сказанным. Потом медленно, как будто продолжая что-то взвешивать на невидимых весах, проговорил:
- А что… в ваших словах есть… неопровержимая рациональность…
И бодро закончил, решившись:
- А! «Сем бед – один ответ!» Рискну! – И аккуратно вписал мне в экзаменационный лист, прямо-таки, показавшуюся мне волшебной красоты… «пятерку»!..
…Выходя из зала, я глянул на этого славного человека и увидел, что он улыбается красивой и широкой улыбкой. Мне даже показалось, что он себя лучше почувствовал, его лицо явно утратило пепельность и порозовело. Видимо, доброе дело взаимно выгодно и благодетелю, и облагодетельствованному…
…Надо сказать, что свою клятву, данную этому человеку, я с честью выполнил. И за все пять лет учёбы все математические дисциплины сдавал только на «четыре» и «пять». Даже мои друзья-однокурсники: большой, как медведь, сильный и удивительно щедрый душой Юра Исаков – староста параллельной группы и высокий стройный, быстрый на решения и задиристый Володя Пеньков, чем-то одновременно напоминающий и Есенина, и своей светлой благообразной бородкой молодого священника, подшучивали:
- Матвей! Зачем ты жилы из себя тянешь, добиваясь хороших оценок?! Нам за пролетарское происхождение общегосударственный «трояк» и так поставят, - гудел Юра, разливая нам по стопкам водочку, которой мы обмывали успешную сдачу очередной сессии.
- Да ему стыдно перед педагогами получать «трояки», - ехидничал острый на язык Володя.
Юра приостанавливал своё священнодействие с рюмками и удивлённо вытаращивал на меня свои большие карие глаза:
- Ты чё! В натуре, стыдно?! – поражался он.
- Юрка! Ну а как же! Они же мне – сверстники! Они лекции читали, трудились для нас, а я что, буду у них «трояк» вымаливать?! Конечно, стыдно!
Юрка выслушивал меня и принимал соломоново решение:
- Ну, раз ты так считаешь, тады – во! – проговаривал он любимое словосочетание.
И доканчивал мудрым советом:
- Так ты их просто приглашай "на обмывку" и вся недолга!
- А что! После экзамена – прилично! – загорался я идеей.
- После экзамена прилично, а до экзамена – полезно! – хохмил Володя, смачно разгрызая огурец…
И зачастую в моей «келье», как любил подшучивать Юрка над моим гостиничным номером, который, кстати, сам мне и организовывал – у него были «блаты» до самого Совета Министров Коми республики, на наших посиделках появлялись и педагоги...
...На Севере люди любят выпить, хоть алкоголиков там всегда было меньше, чем в Питере или той же Москве... Может, вымерзали?!..
...Но всегда у нас соблюдался обычай – преподавателя мы, приглашали только дождавшись окончания экзамена или зачёта. Поскольку это происходило после экзамена, многие соглашались, т.к никакая меркантильность в наших отношениях не маячила и можно было со спокойной совестью с обеих сторон «хорошо сидеть»…
…То было время, когда вся страна, а с ней вместе и ВУЗовские педагоги не погрязли в сплошной коррупции. И отношения между людьми были добрыми и человечными, а не волчье-рыночными…
…Вспоминается, как мы пригласили к себе молодого преподавателя теории вероятностей.
Это, конечно, был уникальный человек! Он разбирался в этой самой невероятной теории, как Юра Исаков в сортах водки…
…Помню, стоит он у доски и увлечённо чего-то чиркает на ней, в запальчивости стирая ненужное, забыв про тряпку, прямо рукавом пиджака. Он оживлённо что-то говорит, говорит, вперяя любовный взгляд в свои формулы. Иногда он бросает взгляд в аудиторию и... замолкает растерянно.
Он, видимо, понимает, что нет в аудитории ни одной пары понимающих и внимающих ему глаз.
Есть на задних партах шкодливо-блудливые глаза – это на «камчатке» Володя с Юркой режутся в «морской бой» или в «высокоинтеллектуальную» игру студентов всех времён и народов – «балду».
Есть на передних партах преданно-демонстративно-внимательные глаза, в которых, однако, как и у «балдушников» нет ни грамма понимания предмета, а есть только старательное желание, чтобы преподаватель отметил и запомнил их регулярное и старательное присутствие на своих лекциях.
Остальная масса аудитории, как высказался один депутат, «пассивное большинство», занималось чем попало, разными своими студенческими делами и только, заметив взгляд педагога, моментально пытались принять «учебно-внимательную стойку»…
…Преподаватель, естественно, всё это схватывал своим проницательным взглядом и, вздохнув своим наблюдениям, возвращался к доске, к мудрёным формулам. Через секунду вид так любимых им формул и циферок, возвращал ему прежнее радостное настроение и он вновь что-то бубнил и писал... писал и бубнил...
...Этот человек, несмотря на свою молодость, был, может быть и от мира сего, да не от мира нашего. Поэтому, относительно его приглашения у нас даже возник спор.
Юрка засомневался:
- Слушай! Ну, выпьем, лады – рот у всех на месте. А о чём с ним говорить?! У меня до сих пор от его лекций, как вспомню, голова без водки кружится!
- Ну это ты зря, - вступился за математика Володя – такие мужики в компании, наоборот, интересная находка! Такое затравят, что тебе и не снилось! Вот у нас один грузчик на базе, бывший философ...
- Мужики! Не будем нарушать нашу традицию – приглашать педагога после сессии «на обмыв», - перебил я Володю, - а там его дело, соглашаться или нет.
На том и порешили. К нашему удивлению, Математик принял приглашение. Правда, после некоторого раздумья. Но, очевидно, такой уж у него был склад ума – над всяким вопросом серьёзно думать. Продумывать, так сказать, все вероятности...
...Это застолье с ним нам запомнилось навсегда! Его анекдотами! Мы все любили анекдоты и знали их множество. Но он рассказывал, как он и предупредил, только «абстрактные анекдоты». Конечно, если бы мы могли знать наперёд эти анекдоты и его способности рассказчика, то мы бы постарались его как-то и чем-то отвлечь от этой затеи. Чтобы читателю судить о его анекдотах, я приведу здесь один из них:
«В магазине мужчина видит очередь и спрашивает у крайнего:
- Что дают?
Тот отвечает:
- Бибики.
Мужик удивлённо:
- А что это за бибики?
- Да чёрт его знает, я вот тоже встал… Интересно…
Стоят. Вдруг продавщица кричит очереди:
- Не занимайте! Бибики кончились!
Мужик ринулся в хвост другой очереди:
- А вы за чем стоите?
- За чибиками…
- А это ещё что такое?
- Да не знаю… куплю, увижу.
Опять продавщица кричит:
- Не занимать! Чибики кончились!
Заинтригованный до невозможности мужик кинулся к последнему покупателю, которому досталась покупка и который торопливо укладывал в сумку эти загадочные чибики и взмолился:
- Друг! Дай хоть глянуть, что это за чибики?!
Мужчина развернул бумагу и показал купленное.
Любопытствующий заглянул и разочарованно протянул:
- Э-э-э-э… Да это же бибики!"
Такие анекдоты были, мягко сказать, не в нашем вкусе, но фишка была вовсе не в самом анекдоте, а в том, как этот анекдот наш гость рассказывал!
Рассказывал он с совершенно серьезным лицом, пожалуй, с таким, с каким он читал нам лекции по своей мудреной Теории. Он делал многозначительные паузы и останавливал свой взгляд на слушателях, а потом размеренно продолжал рассказывать. Когда он заканчивал и произносил коду, которая должна была по идее вызывать смех или, по крайней мере, хоть улыбку на лице, в комнате повисала стылая тишина. Наступала пауза. Мы во все глаза смотрели на рассказчика, который рассказав и даже не улыбнувшись, строгим назидательным тоном заканчивал повествование:
- Такой вот анекдот... Да... Абстрактный... - и надолго задумывался о чём-то, будто удалялся от нас. Может в этот момент ему приходила в голову идея – вычислить с помощью своей мудрёной Теории вероятность получения героем его анекдота пресловутых чибиков или бибиков?!
…Когда мы провожали нашего изрядно «нагостевавшегося» и наглухо ушедшего в себя и свои мысли гостя, возникло у нас сомнение, что он не сможет объясниться нормально, без бибиков и чибиков с кондуктором автобуса, если даже и вычислит куда ему надо ехать. Решено было его сопроводить до дома.
Володя Пеньков, в ответ на наши выразительные взгляды на него запротестовал:
- Не, ребята! Хоть режьте, но я его не поведу домой! Он меня и здесь своими анекдотами заколыхал! Вон я даже водку вместо минералки вином запил! С его рассказов-то вообще голова не соображает…
Но везти Математика пришлось, таки, Володе – так решил жребий. Он раздраженный этим обстоятельством, скомандовал, пребывающему в прострации Математику:
- Ну, что? Давай собирайся.. тесь! Пойдём за бибика… Вот чёрт! Застряло в мозгах! Пойдём баиньки!
Наш Вовка Пеньков, как и герой «Иронии судьбы» никогда не пьянел!
После их ухода, мы с Юркой только решили было выпить за бибики с чибиками и за здоровье славных мужиков, вынужденных закручивать себе мозги сложными науками, как в номер ввалился Пеньков:
- Ну, всё! Больше умных мужиков не приглашаем!
Мы с Юркой загоготали. А Володька, быстренько налив свою рюмочку и бодро её опрокинув без тоста, заявил:
- Мне положено... За вредность...
И, подзакусив, продолжал уже несколько спокойнее:
- Вам хаханьки! А у меня, кажется, голова повредилась! Пока я его вёл и в лифте спускал, так он мне ещё два анекдота рассказал. Конечно, абстрактных! Провались они пропадом! Теперь если услышу, что кто-то начнёт рассказывать абстрактный анекдот – сразу убью!
- Так ты что же, его не довёл до дома?! Не доберётся же!
- Доберётся! – уверенно сказал Пеньков – я знакомому таксисту его под расписку сдал!
И, задумавшись, с сомнением добавил:
- Если, он конечно, таксиста не прикончит долбанными бибиками…
…С теорией вероятности у меня связаны ещё два, я бы сказал, весёлых события. Когда нам, начитав несколько начальных лекций по этой замысловатой науке, дали всем задания на семестр, в числе этих заданий были задачи по этой самой теории. Как дисциплинированный студент, я попытался пораньше ознакомиться с этими задачами.
Задачник я захватил с собой в отпуск и (случится же такое!) открыл его впервые на сочинском пляже. Тогда курорты были доступны всему простому люду и на пляжах, было ни то что яблоку, виноградине негде упасть. Мужики блаженствовали под ласковым южным солнышком, чувствуя с одной стороны родной бочок своей благоверной, а с другой обжигающий жар от округлостей соседки-незнакомки. Женщины, подставляли солнышку все места своей фигуры, ловя загар, да не забывая перехватывать похотливые взгляды своих и чужих мужей...
...Я открыл задачник и, вчитавшись в первую же задачку, решил, в первую минуту, что мне в библиотеке подсунули сборник анекдотов вместо задачника. Потом, повертев сборник и сообразив, что это самый взаправдашний задачник, а не шутливая подделка, ещё раз прочитал задачку и захохотал так, что удивлённо вскинулись соседи по пляжу.
Жена встрепенулась:
- Что с тобой? Перегрелся?
- Да нет! Послушай!
И я, сдерживая смех, стал читать ей текст задачи, примерно такого содержания:
«В неосвещенной комнате находится ящик с шарами: чёрными и белыми. Вычислить вероятность того, что Вы взяли именно чёрный шар и, выбросив его в окно, пришибли проходящую под окном бабушку, а не девушку…».
...Естественно, я немного утрирую сейчас, но примерный смысл, для меня, крайне далёкого от этой Теории, клянусь, был такой. И тогда я понял почему на портрете в университетской аудитории учёный Якоб Бернулли, который то ли открыл эту самую теорию, то ли внёс в неё неоценимый вклад, хитро и, одновременно, презрительно лыбится. Мне стало ясно, над кем он смеялся и кого презрительно отторгал.
Нет, конечно, есть учёные мужи адской мозговой силы, которые плавают в этой науке, как бельдюга в море. Но я в ней срезу же захлебнулся и пошёл ко дну. И до сих пор считаю, что рядовому экономисту-финансисту, не думающему идти в науку и совершать открытия, она даже в экономическом ВУЗе на фиг не нужна.
Но тогда, на сочинском пляже, от чувства своей ущербности меня спасли локти товарищей по пляжу. Их солидарный хохот, когда они услышали, что я читал жене, дал мне понять, что, слава Богу, я не один такой... не обернуленный!..
...Прошло полгода, забылись жаркие сочинские деньки, и среди серости будней замаячила поездка на сдачу очередных экзаменов. И всё бы ничего, да в числе прочих дисциплин сдавать надо было эту самую Теорию. Вот тут мне уже было не до смеха. Ведь я, сколь не пытался, так и не мог ни черта в ней понять, а, значит, и запомнить. Однако, как-то эту дикую для меня теорию надо было, таки, сдавать?! И то, над чем можно было похохотать на сочинском пляже, могло обернуться очень большой неприятностью на экзамене.
С особой прилежностью посетив все установочные лекции по этому предмету, я пришел к двум выводам:
Первый. Выучить этот предмет даже на тройку даже со шлейфом минусов, для меня – нереально!
Второе. На этом экзамене педагог даёт списывать всем подряд. И только в момент ответа добавочными вопросами он уточняет для себя, кто зачитал только то, что списал. Или кто знает что-то ещё. Первым он ставил повальные трояки, которым они радовались, как дурак махорке. Оценки вторым он определял по ответам на дополнительные вопросы. Значит, фактически, трояк у меня в зачётке и нечего «метать икру» и тратить драгоценное время на подготовку к этому предмету, а использовать высвободившееся время с большей пользой.
Но параллельно с этой трезвой мыслью, зародилась нагловатая мысль: «А нельзя ли попытаться сдать на четвёрку?!
Я узнал, что этих самых дополнительных вопросов у него не так уж и много. Всего пять:
Терема Бернулли.
Формула Бернулли.
Теорема Чебышева.
Формула Чебышева.
И формула математического ожидания.
Я с трудом нашёл в учебнике эти формулы, списал их на чистый листок и стал размышлять:
« Так. Этот набор с полутора десятками цифр и букв латинского алфавита, ни понять, ни осмысленно запомнить, конечно, мне не по силам. Что же придумать, чтобы их, таки, суметь написать, если преподаватель спросит?»
Мне, почему-то, пришло на память, как мы в далёком детстве отрывали лапки у большущих пауков и, как зачарованные, смотрели как эти лапки, оторванные от тела, ещё несколько минут механически шевелились...
«Вот бы мне свою руку научить так же механически писать эти формулы?! Ну, положим, не все, а хоть одну-две. Другие скажу забыл, а вот эти помню. На этом можно выпросить четверку! Если повезёт…»
Эта дикая мысль, поселившись в голове, всё более мной овладевала:
«- Вот Володя и Юрка обалдеют моей четвёрке! А что! Стоит попробовать…»
…Вечером перед зачётом я взял чистую тетрадку и произнося, как команду: «Теорема Бернулли!», стал старательно списывать этот набор букв и цифр. Сначала дело шло паршиво - мне приходилось срисовывать каждую букву и цифру, ничего не запоминалось. Но уже через час моя рука, к моему удивлению на окрик «Теорема Бернулли!» быстро и уверенно рисовала нужную формулу.
Успех меня окрылил и я принялся учить свою руку писать по команде другие формулы...
...Сейчас сам себе не верю, но когда утром я собирался на экзамен, я интереса ради скомандовал своей руке и она, к моему небывалому удивлению, чётко и быстро нарисовала любую из заученных ею пяти формул. Я был в восторге!..
...Надо сказать, что на все экзамены я всегда приходил первым и всегда садился на первые, не любимые студентами парты. И отвечал всегда первым. Иногда, когда предмет был мне любим и интересен, как, например, бухгалтерский учёт, я отвечал даже без подготовки. Это, по неписанным университетским правилам при положительном ответе студента добавляло ему балл...
Я так себя вёл не из тщеславия, а по двум причинам:
Во-первых, я не любил и не люблю оттягивать неприятное событие, когда его ожидание висит над головой как «дамоклов меч» и всегда шёл навстречу опасности, которой было не избежать.
Во-вторых, я был старостой группы и чувствовал ответственность за своих девчонок, некоторые из которых годились мне, если не в дочки, то в младшие сестры точно. Они, порой так волновались, что в буквальном смысле тряслись.
Я старался проскочить первым, чтобы высвободить время и, выйдя в коридор, приняться за «психотерапию», то есть всячески взбадривать своих однокурсниц, добавлять им уверенности. А если случилась студенческая беда и кто-то «заваливался», то и выступать ходатаем перед преподавателем, выдумывая весомые причины. Так многие из моих соучениц регулярно "переживали" прямо перед экзаменом стрессы из-за: выкидышей, ухода к другой мужа, смерти любимой бабушки, оставления дома больного ребёнка, запившего мужа и тому подобных «уважительных» причин, которые я впопыхах придумывал и которые объясняли их полную неподготовленность к экзаменам.
Поэтому, в группе уже привыкли, что «Матвей идёт первым и первая парта – его». Это устраивало и меня, и моих однокашников.
…Экзамен по Теории вероятности (или вероятностей? - до сих пор не знаю как правильно обзывать эту науку) был из тех, когда желающих идти первыми не было. Пришедшие на экзамен жались в коридоре по стенкам и с ужасом ожидали вызова. Некоторые из них спешно пытались что-то вычитать в учебнике, лихорадочно его листая. Одна внимательно его читала, даже не замечая, что держат этот учебник вверх тормашками...
...Я вошёл в аудиторию. Взял билет. Сел. И, положив учебник на колени, стал искать свою тему, где и что списать. Преподаватель всячески способствовал спокойному списыванию, отойдя к окну и демонстративно отвернувшись от аудитории. Он был реалист и понимал, что его предмет за два месяца выучить нереально. И что, если экзаменуемый сумеет найти в учебнике и списать именно тот материал, о котором его спрашивает экзаменационный билет, значит, он уже что-то понял и достоин трояка.
…Быстренько списав то, что было нужно, я вызвался отвечать. Преподаватель пригласил меня и сел напротив. Пока я тарабанил списанное, он скучающе смотрел по сторонам. Когда я закончил, он сказал:
- Хорошо. Где Ваша зачётка? - и потянулся за ручкой…
Я понял, что он сейчас впишет мне трояк и мне вдруг стало обидно. К чему тогда я полночи учил свою руку писать мудрёные формулы, исписав ими всю тетрадь в 24 листа?! И я, как-то, чисто механически и растерянно произнёс:
- А я ещё знаю...
Преподавательская рука над зачёткой замерла и он, повернувшись ко мне, спросил, посчитав, видимо, что ослышался:
- Что вы сказали?
Отступать мне было некуда и я хвастливо заявил, уже громче:
- Я могу Вам написать... формулу Бернулли... и другие…
Преподаватель внимательно поглядел на меня и впервые за всё время в его глазах исчезло скучающее выражение и появился живой интерес.
Он переспросил как-то замедленно:
- Формулу Бернулли?..
В его мозгу, видимо шла какая-то работа. Анализируя мой ответ, он понимал, что я его скатал. И даже, подозреваю, знал с учебника какого автора. Мой вид и его опыт педагога ему подсказывали, что теория вероятности и я – вещи несовместимые. И что я, ну никак не могу выходить за пределы основной «серой массы». И вдруг, такая моя заявка! Он заинтересовался:
- Ну-ка, ну-ка, напишите!
- Я мысленно приказал руке: «Теорема Бернулли!» и она послушно, как собачка в цирке выдала «на гора» механически заученное.
Преподаватель был просто ошеломлён. Он посмотрел на написанное, потом на меня, опять на написанное и изумление овладело им.
А мной овладел кураж. Я стал уже вслух командовать своей руке, которая сноровисто писала указанные ей формулы:
- Теорема Бернулли… теорема Чебышева… формула Чебышева… формула математического ожидания…
На преподавателя было страшно смотреть. Он побледнел, вдруг вскочил, потом опять сел, потом откинулся на стуле и одурело уставился на меня и на мою писанину… Он не понимал, что творится и к какой категории учащихся меня теперь надо отнести… Наверное в его практике впервые он видел человека заочного образования, моего возраста, который бы так запросто строчил математические формулы!
И тут мой кураж умер! Случилось то, что должно было случиться. Моя рука, видимо, устала и дала осечку. В последней формуле я вместо одной буковки написал другую…
Блуждающий взгляд педагога, механически заметил это и он, как-то ожил:
- Нет, нет, здесь в скобке вы ошиблись! – он явно приходил в себя.
Я спохватился:
- Ой, верно! Здесь не «бэ», а «дэ»! И поправил написанное…
Преподаватель, однако, уже трезво посмотрел на меня:
- Какое «бэ», какое «дэ»? А ну-ка прочитайте формулу!
И тут я понял, что это – провал! Полный! Я вспомнил, что, оказывается; эти формулы сложны ещё тем, что за каждым знаком алфавита скрываются целые понятия! И «бэ» и не «бэ» совсем, а читается как, к примеру, «Случайная величина с конечным математическим ожиданием», а «дэ» вовсе не «дэ», а...
Конечно, читать так написанные формулы мой мозг не был научен. Я решил идти «ва-банк»:
- Да… понимаете… я не умею эти формулы читать…
Педагог изумился:
- Не умеете?! А как же вы их запомнили?!
- Да это не я их запомнил, а моя рука…
В аудитории уже давно никто не списывал, все смотрели во все глаза разворачивающийся перед ними спектакль. А преподаватель, снова погрузившись в прострацию из которой с таким трудом только что выкарабкался, почти прошептал:
- Какая рука?.. Как рука?..
Я, спасая его рассудок, окончательно раскрыл свой секрет…
Выслушав, математик ошеломлённо протянул:
- Не может такого быть!..
И только когда я вынул из «дипломата» и показал ему тетрадь, полностью исписанную пресловутыми формулами, он после недолгого размышления, откашлявшись, произнёс, подводя итог:
- Ну, что ж, балл добавляю не за знания, а за вашу адову работу! - и вписал мне в зачётку жирную «четвёрку»...
...Далеко канули в Лету эти светлые и счастливые дни моего студенчества, но как поётся в хорошей старой песне:
«Нет, не забудет
Никто никогда
Школьные годы!»