Как будто нас столкнули лбами,
И Саша, с тряпкою в руках,
Застыла с сжатыми губами,
И мой отец, там в рудниках.
А впрочем, лежа там в могиле,
Где номер: триста сорок два,
На сто пятидесятой миле,
Кого то слышит он едва.
Он просто словом канул в Лету,
Пройдя по жизни без затей,
И раскидав по белу свету,
Своих непрошеных детей.
Да у самцов такой обычай,
По свету семя раскидать,
И от него и взгляд мой бычий,
А что еще мог сыну дать.
Я помню, было мне три года,
Сижу в игрушках, среди ног,
И в окнах хмуро, непогода,
За ним приехал воронок.
Старлей, подвыпивший верзила,
( Скажите мне, что он не пил,)
На скат игрушечного ЗИЛа,
Совсем " случайно " наступил.
Менты вещички изымали,
Я подбирал во что играл,
Когда увидел, что сломали,
Я не заплакал, ... заорал.
С годами память только тает,
Отец сказал:-" Не надо слез,"
Но до сих пор мне не хватает,
Тех двух изломанных колес.
По жизни пряник был и плетка,
И жил тогда в такой дыре,
Но как то раз чужая тетка,
Ко мне подходит во дворе.
" Ну наконец нашелся, где ты,
Я испытала столько бед,
И вот тебе теперь конфеты,
И вот тебе велосипед.
Ну ничего мы все исправим,
Шоферу:-" Деньги отнеси",
Давай мы нашу встречу справим,
Чего ты хочешь, попроси."
Я ей сказал:-" Мы не малявки,
Отец сказал: мы караси,
Пристанут разные пиявки,
Не верь, не бойся, не проси."
Мы во дворе, стоим у арки,
Она смеется без помех:-
" Ты тоже делаешь подарки,
Мне подарил сегодня смех.
Понятно мне, совсем ты взрослый,
Ну что же будем так стоять?"
" Ты не смотри, что я не рослый,
Вчера исполнилось мне пять.
Вон Юлька вымахала, скажут,
Соседка, видно за версту,
За это нас ведь не накажут,
Сказала мама:-" Подрасту."
А Юлька булку уплетала,
И незнакомка сразу:-" Вить!
Какой рассеянной я стала,
Тебя же надо накормить."
Шофер сказал:-" Что пищи райской,
Чего наматывать круги,
Да рядом здесь, на Первомайской,
Есть заведенье " Пироги ".
Она:-" Наверно только чаем,
Не наживем себе врагов,"
Водиле, вместе отвечаем:-
" Пора отведать пирогов."
Да я впервые ел от пуза,
До дома ехал все пыхтел,
Не думал, что живот обуза,
И кушать больше не хотел.
И незнакомку, провожая,
Конфеты лопал по одной,
Сказал я ей:-" Ты не чужая,"
" А ты, мне, больше чем родной."
Воспоминания лишь средство,
Ведь Саша, копия её,
И незнакомка та, из детства,
Похожа сильно на нее.
Вопрос сейчас не приукрашу,
Чего там психику ломать,
Сейчас спрошу об этом Сашу:-
" Похожа сильно ты на мать?"
Зависли, эти два вопроса,
Мне Саша бросила:-" Допрос?
Из дома я ушла без спроса,
А ты, чего отдельно рос?"
Надолго пауза зависла,
Не прерывается пока,
Я замолчал и Саша скисла,
Ну не видать нам молока.
Но мать опомнилась:-" Чего там,
Ты дуру старую прости,
Ну не бывает все по нотам,
Чего там прошлое трясти.
Бросай ведро, помоем руки,
Я вас побалую чайком,
Ну что вы смотрите, как буки,
Так отдохнете вечерком.
Я, поддержал её идею,
Изображаю молодца:-
" Поддержит добрую затею,
Стаканчик доброго винца."
Мне мать:-" Да ладно, выпивоха,
Опорожняешься тайком,
Кому на днях так было плохо?
Мы ограничимся чайком."
Достала сахар и конфеты,
Печенье, даже пастилу:-
" Долой все страхи и наветы,"
И приглашает нас к столу.
Застолье что? Оно сближает,
Чего за ним не посидеть,
Оно знакомство продолжает,
Чтобы хомут потом одеть.
Где нетипичный, скажем случай,
Да не погрязнешь ты во лжи,
Ты просто сам себя не мучай,
Возьми и людям расскажи.
По жизни, трудно неваляшкой,
Я за столом язык чесал,
Им рассказал за третьей чашкой,
Все то, что выше написал.
Сказала мама:-" Было дело,
Ведь по болезни я слегла,
То в жар, то в холод, то потела,
Нам Катя, очень помогла.
В детсад устроила, на дачу,
Деньгами, что я говорю,
Я вспоминая её, плачу,
Такой её, боготворю."
И продолжать она не стала,
И встав, к серванту подошла,
Коробку из него достала:-
" Вот снимок я вчера нашла."
И положила снимок с краю,
На самый краюшек стола,
На этом снимке я играю,
И это, все мои дела.
Над головою, бра висело,
Я завожу свою юлу,
А рядом женщина присела,
Присела просто на полу.
Ну вот, пристанище уюта,
И освещает это, бра,
На корабле моем, каюта,
Причал уюта и добра.
Я чашку третью добиваю,
И мать спросил:-" Еще нальешь?"
Я, ничего не забываю,
Она спросила:-" Узнаешь?"
Налился чаем я от пуза,
И эти лица, точно знал,
Её лицо, и карапуза,
Я детской памятью узнал.
Спокойно, даже и без гама,
Взглянула Саша, посмотрев:-
" Ну это Катя, моя мама,
И черной масти, дама, треф.
Она не стала светской львицей,
Тепло нам под её крылом,
Она всегда была орлицей,
И рядом с ней отец, орлом.
Легко ей было и с друзьями,
Обычно вместе за столом,
Хоть предки были и князьями,
Не вспоминала о былом.
А разговор зашел об этом,
Что предвещает перст судьбы,
Просили маму быть поэтом,
И что в ответ, сказала бы.
" Наверно, в этом смысла нету,
Судьба, упрямее вола,"
Тут мама бросила монету,
Та, покатилась со стола.
Монета выпадает решкой,
Её, я маме принесла,
С какой то грустную усмешкой,
Она тогда произнесла:-
" Её друзей забудут лица,
Забудут про её орла,
Она всегда была орлица,
Вот только рано, умерла.
Что в оккультизме? Дьявол падок,
Поверьте, вовсе не хитрю,
И это просто был припадок,
Что дальше будет, посмотрю.
Он был и раньше, и лечился,
Десятилетний перерыв,
Со мной опять теперь случился,
Случился снова, как нарыв.
На раньше было все иначе,
Да и в лечении был прок,
Теперь пришел с моей подачи,
Пришел с подачи этих строк.
Да, он во мне, почти не дышит,
И ночь придет ещё длинней,
Четверостишие, напишет,
Он, это, дочери моей."
Замолкла Саша, звякнув ложкой,
И звякнув, может только раз,
Вздохнула тяжко, двинув плошкой,
И вновь продолжила рассказ:-
" Она погибла, и в затишье,
Отец нашел её дневник,
И это, в нем, четверостишье,
В которое, не сразу, вник.
Его смутили эти строки,
Три, эти беглые строки,
Какие были в них уроки?
Здесь написавшей их руки.
Наверно, надо было выпить,
Чтоб подивиться простоте,
Он поручил их просто выбить,
На этой, мраморной плите."
Сказала Саша мне:-" Ты вестник,
Но, как могу я с тем связать,
Ты здесь сидишь, и мой ровесник,
Не мог такое ты сказать.
Её долги, как недоимки,
Такое мог сказать любой,
Она с тобой, сидит на снимке,
Она, беременна тобой.
Я не играю с тобой в прятки,
Я не сомкну сегодня век,
И если, все со мной в порядке,
То значит, ты ... не человек."
" Кто знает, что там в оболочке,
Про то, известно лишь Ему,
Вот у тебя там ангелочки,
А я своё, не подниму.
Но только, что же ты таишься,
Здесь путь, мне кажется иной,
Когда ты с Богом - не боишься,
Боишься, только с Сатаной.
Ты жизнь учила по книжонке,
Она - готовое клише.
Здесь речь, не о твоей душонке,
Здесь речь, о Катиной душе...
" Ну вот, от страха ты вспотела,
Боишься? Для себя реши,
Зачем спасаем твое тело,
Ценою, Катиной души.
С тобою были мы любезны,
При встрече помню поцелуй,
Но ходишь ты по краю бездны,
И с этим, даже не балуй.
Не может быть здесь разных мнений,
В тревоге, я не одинок ..."
И в разрешение сомнений,
Тут прозвенел в дверях звонок.
" Кого нелегкая там носит,
По времени пора в кровать,"
Я думал мать так просто спросит,
Она, вдруг стала открывать.
И Лиза, тут в дверях возникла,
Ты только глянь и посмотри,
И Саша сразу будто сникла,
И как то съежилась внутри.
В основе, этакой боязни,
Лежит обычно неприязнь,
Простой, к кому то неприязни,
Простая, робкая, боязнь.
" Да это," скажут:-" Все Нечистый,
Не видишь что ль, глаза протри,"
А кто по жизни, здесь лучистый?
И кто здесь с ангелом внутри?
Вернемся мы к своим баранам,
У Лизы, сыплются слова:-
( Они, как соль открытым ранам,
От них тупеет голова.)
" Нет, по уму ты не успеешь,
Да это просто Боже мой,
Ты на ходу уже тупеешь,
Зачем привел её домой.
Я думала, уже в покое,
И спишь уже, давно лежишь,
И нате вам, и здесь такое,
Себе то ты, принадлежишь?
Да этой твари, подколодной,
Ты только дай, иль разреши,
Ты посмотри на взгляд, голодный,
Зевнул, лишаешься души.
Ведь как отец, ты канешь в Лету,
Утонешь в мраморной реке ... "
Но я прервал тираду эту,
Её ударив, по щеке.
И вот уже и кровь из носа,
И краснота, что в пол лица,
" Что до словесного поноса,
Ну зря ты вспомнила отца.
Меня взяла ты на поруки?
И что, в тебе отцовский дар?
Я знаю помнишь его руки,
Теперь, ты вспомнила удар.
Сам, постигал его науку,
Родился рохлей, не такой,"
Елизавете, подал руку,
Она прижалась к ней щекой.
Внутри, как будто звякнул зуммер,
Что означал звоночек сей?
Он означал, что Виктор умер,
Что возродился Алексей.
Картины в памяти, как вспышки,
Сирены с воем, лай собак,
Прожектора крестятся с вышки,
Себе шепчу:-" Ты не слабак."
Я в полный рост, и на запретке,
Зигзаг, еще, и вниз нырок,
Все как в паршивой оперетке,
Тут часовой спустил курок.
Наверно не хватило воли,
Земля навстречу и сучки,
И не почувствовал я боли,
Я лишь почувствовал толчки.
Подумалось:-" Ну вот, туристом,
Бежали б лучше всем гуртом,"
И воздух выходил со свистом,
Его хватал открытым ртом.
Куда в бега, да без задора,
Все, не дышу, кажись издох,
Тоннель и стенки коридора,
И вдруг почувствовал я вдох.
Вздохнул еще, еще немного,
Еще вздохнул, еще разок,
И слышу:-" Откажись от Бога,
Снимай скорее образок."
И с шеи, сдернул я иконку,
Себя, за слабость извиня:-
" И в безвременье, эту гонку,
Вы продолжайте без меня."
" Ну все, пойдешь туда без визы,
И не иначе, поделом,"
И вот сижу напротив Лизы,
Я за своим сижу столом.
У Лизы слезы навернулись,
Я по простецки ей:-" Не ной,
Мы не пришли сюда, вернулись,
Пускай не с Богом, с Сатаной.
Ушла, и бедствий не сулила,
Иконку, унося в руке.
А за спиною мать скулила,
Скулила тихо в уголке.
Я ей сказал без угрызений:-
" Чего себя тут линчевать,
Ты после всяких потрясений,
Иди к подруге, ночевать."
Она ушла из жизни нашей,
( Родных, в несчастье узнаем,)
И мы вдвоем остались с Сашей,
Остались с Сашею, вдвоем.
Она сказала:-" Ты остался,
Смотри, свое не упусти ..."
" Не выпал жребий, так достался,
Иначе, Катю не спасти.
Не удивлю тебя я спальней,
У нас отдельная кровать,
Считай её, опочивальней,
И так сойдет, чего скрывать.
Тянуть не надо, это дольше,
Уже шипишь, как свиристель,
Где девкой меньше, бабой больше,"
И я толкнул её в постель...