На Ленинградском Пискарёвском
Среди могильной тишины
Меня стегнула память хлёстко,
Вернув к суровым дням войны,
Когда страшнее пуль, снарядов,
Больнее их смертельных жал
Живое горло Ленинграда
Рукой костлявой голод сжал.
Теряя силы, коченея,
Сопротивлялся Ленинград.
Но голод – с каждым днём жаднее,
А он – не тётка и не брат:
Не пощадит, не пожалеет.
В квартирах – иней на стене,
И дети пухнут и болеют,
А хлеба вдоволь – лишь во сне.
Попировала смерть на тризне,
Для многих – вечной стала ночь,
И хрупкая «Дорога жизни»
Им не смогла уже помочь.
И вот они – на Пискарёвском,
А им ещё бы жить да жить,
А им тогда бы – жмыху горстку
Горячим кипятком запить,
Картошку бы сварить в мундирах
Да руки об неё согреть,
Да в комнате бы – плюс четыре,
Да победить старуху-смерть…
Их, разучившихся смеяться,
Враг, как пытался, - не сломил.
Одно лишь слово - Ленинградцы –
На плитах братских их могил.
От этих плит под мирным небом
Я не могу никак уйти.
Кладу ломоть ржаного хлеба,
Так запоздавшего в пути.