Часть первая.
Я так хочу, чтобы в наш век,
Наука быстро развивалась,
Чтоб жизнь так быстро не кончалась,
И счастлив был в ней Человек;
Чтобы Земля, как сад Эдема,
Вся утопала бы в цветах;
Чтоб не война кругом гремела,
И были жёны не в слезах;
Чтоб каждая семья имела
Рог изобилия всего;
Чтоб дети крепкими рождались;
Чтоб матери всегда смеялись
И не боялись ничего.
Чтобы мужчины ранним утром
На поле сеяли зерно,
Чтоб своевременно оно
Под солнцем наливалось мудрым;
Чтоб возводились города,
Дороги были без ухабов,
И двигались бы поезда
С большою скоростью всегда;
Да невод полный был бы крабов;
Чтоб люди всей нашей планеты,
Как братья, жили меж собой;
Чтоб наши мирные ракеты
Мир открывали бы другой.
Чтоб каждый Человек, живущий,
Впустую жизнь не прожигал,
А все умения, творенья
Своим потомкам оставлял.
Давно пора стать современным
И совершенствовать себя.
Да на Земле прекрасной нашей
Творить одни лишь чудеса.
Весь мир открыт, как на ладони,
Ты лишь смекалку прояви,
Его познай и изучи,
Живи в союзе с ним и в мире
И поклоняйся, как мадонне.
Да очищай его от вони,
От смрада, нечисти гнилой,
Чтоб свеж был Воздух над тобой,
Чтоб и свежа была Водица,
Чтоб вдоволь мог ты ей напиться.
И Землю чистой сохрани.
,
И твой поступок благородный
Оценен будет на века.
Продлится жизнь твоя тогда.
Пред внуками не стыдно будет,
И мир тебя не позабудет
И будет помнить навсегда.
Оксана, девица простая,
Жила в степи средь ковыля,
И это был кусочек рая,
Где счастье в нём своё нашла.
Здесь не было ни водоёма,
Ни гор, ни леса, ни песка,
Обзор бескрайнего простора
Взор восхищал её с утра.
Степь будто с небом вся сливалась,
Вокруг был виден горизонт.
И, утром на восходе солнца,
Казалось небо, словно зонт.
На нём пейзаж был виден чёткий:
Деревни, сёла, города,
Иртыш широкий и увёрткий,
Овец, пасущихся, стада.
Степное марево смеялось,
Вводило путника в обман:
На небе озеро казалось,
В лес превращал густой бурьян.
И до того было красиво!
Что взор нельзя было отвлечь.
И каждый день, вот это диво,
Всегда могло с собой увлечь.
Часами, долго наблюдая,
Оксана не спускала глаз,
Будь лето, осень золотая,
Зимы сверкающий алмаз…
А марево уже на месте
Стоит, как будто, на посту.
А рядом с ним Оксана вместе
Не спит, любуясь, по утру.
И панорамное виденье,
Потом ей снилось по ночам.
В нём – упоенье, вдохновенье
И иллюзорный был обман.
Как говорят: «Нашла здесь долю»
Уже ребёночка ждала.
И в летнюю однажды пору,
Корову на удой гнала.
Погода зноем вся дышала,
Не шелохнётся стебелёк.
В зените солнышко стояло,
Был чудный радостный денёк.
Шёл год уже сорок девятый,
И август месяц был к концу.
Какой безумный бес проклятый
Испортил эту красоту!
Вдруг небо будто разорвалось,
И солнце пало наземь ниц.
Мычание коров раздалось,
Настала тьма. Не видно лиц.
И ураган огромной силы
С домов все крыши посрывал.
Откуда только взяты были?! »
Камней, металла набросал.
В степи такого не видали.
Нанёс огромный тогда вред:
Стада все мёртвые лежали,
Овчары лопотали бред…
Погибли кони и верблюды.
Тревогу надо бы всем бить.
Как мухи, стали гибнуть люди,
Не успевали хоронить.
Сто тысяч жизней оборвалось,
Уже без всякой там войны.
Живущим, горя всем досталось.
Но не понёс никто вины.
Кто этот страшный день осудит?!
О нём тогда никто не знал.
Людским проклятьем тем пусть будет,
Кто испытанье начинал.
Кто атомную бомбу эту
Со смертью к людям в жизнь послал
И, преждевременно невинных,
Со свету этого изгнал.
Все люди в заражённой зоне
Во лжи прожили много лет.
Там, сверху, было в их законе
Не раскрывать этот секрет.
И люди ничего не знали,
Винили страшный ураган.
Свои поставили мерзавцы
Смертельной силушки «капкан».
В него Оксанушка попала.
И стала каждый день хворать,
Обильной кровью истекала,
Похоронила свою мать.
Да вскоре роды наступили.
Врач непутёвый всё кутил.
Несвоевременные были,
А он над нею всё шутил:
«Богатыря родишь, девица!
Обмыть младенца позовёшь?
Ходить с ним будешь, как царица.
Скажи, его как назовёшь?»
Она от боли умирала,
Просила жизнь ей сохранить.
Лишь об одном она не знала:
Не стоило его просить.
В войну он знал лишь хирургию,
Но гинекологом не был,
Хоть в институте проходили,
Но к сожаленью позабыл.
-Ей нужно кесерово делать,-
Сказала медсестра ему.
-Не нужно торопиться, бегать,
Нам спешка вовсе ни к чему,-
Ответил он довольно строго,-
Пускай сама его родит.
А времени довольно много,
Его не надо торопить.
Но силы Ксюши угасали.
Уж перестала и стонать,
Невольно губы лишь дрожали,
Ей было тяжело дышать.
-А ну потужься, дорогая.-
Она не слышала его.
Была уже, как восковая,
Но что-то билось у неё.
Когда живот он ей разрезал,
Она была уже мертва.
Не довелось ей так увидеть
Своё родимое дитя.
Родились мальчики-близнята,
Да сросшиеся со спины.
«Нам не нужны таки утята.
Они для жизни не годны.
Никто не должен знать об этом»-
Сестре он строго приказал.
Их уложил в ведро большое
И санитарочку позвал.
На зов явилась Ольга быстро.
Он знал: что ей не поручи,
Всё добросовестно и чисто,
И сделает от всей души.
«Возьми ведро, снеси подальше,
Поглубже в землю их зарой.
Смотри! Всё сделай мне без фальши.
Язык держи свой за губой.
Никто не должен знать об этом.
Коль кто узнает, засужу.
На двадцать пять годков в тюрягу
Тебя тотчас я посажу».
И добросовестная Оля,
Спокойно взяв ведро с собой
И, поглядев, сказала тихо:
«Вы посмотрите! Он живой!»
-Налей в ведро воды побольше.
На кухне кипятка возьми.
Да подержи его подольше.
Да с делом время не тяни.
-Я, может, сделаю укольчик?
Его мгновенно усыплю.
Вдруг закричит, как колокольчик,
И попадём с тобой в тюрьму.
Сейчас за этим очень строго
Следит милиция и суд.
И, помолчав ещё немного,
Сестра сказала: «Может, врут.
Лекарства тратить нерезонно.
У нас, его и так в обрез.
Могу я скальпием немножко
На шее сделать им разрез.
В дверь кто-то сильно постучался.
-Прикройте тряпкою ведро,-
Сказать им доктор догадался,
И тут же посмотрел в окно.
Отец, ребёнка, бил ногами:
«За смерть Оксаны всех убью!
Сейчас расправлюсь вмиг я с вами!
Вы погубили жизнь мою!-
Кричал неистово и громко
И продолжал ногами бить,-
Отдайте тело моей верной,
Хочу её похоронить»
Но дверь ему не открывали,
Боялись сильно грех раскрыть,
И безобразного младенца
Пытались быстро умертвить.
А он, как будто понимая,
Что рядом смерть его стоит,
Глаза совсем не раскрывая,
Лежит, как мёртвый и молчит.
-Бери ведро, беги скорее!
Там запасной есть справа ход,-
Сестра тихонько прошептала,-
А там свернёшь за поворот.
Дождись, когда совсем стемнеет,
Тогда предашь его земле.
-А может печь разжечь сильнее,
Да и спалить его в огне.
-Ты, что придумала, дурёха!
На запах, свора вся сбежит.
Додумалась же ты, «Солоха»!
Ан, глянь, и «ворон» прибежит.
Смотри, держи язык покрепче,
Не то сама уйдёшь за ним.
Наш доктор ядом обладает,
Шутить опасно очень с ним.
Им многих он загнал в могилу.
Пропали безвести, ищи.
Не дай Бог, попадёшь случайно,
То языком ты не трещи.
Там, у него есть кто-то сверху,
Сухим он выйдет из воды.
А нам с тобой бояться надо.
Ни то недолго до беды.
Я каждый день боюсь так ночью,
А вдруг приедет «воронок»,
И полетят с меня все клочья…
В тайгу отправят на восток.
А там, сама ты понимаешь,
Мне страшных мук не пережить.
Поэтому давай, родная,
С тобою в дружбе крепко жить.
Её за двери проводила
И, с лёгкостью вздохнув, она
Другие двери отворила,
И мужа к мёртвой привела.
Своею сладострастной речью
Пыталась быль ему внушить,
И гнев, безумного страдальца
Неправдой лживой заглушить:
«Так доктор долго над ней бился!
Ни на секунду не бросал.
И добродушно и сердечно
В её страданьях помогал.
Всем опытом своим стремился,
Спасти ребёнка и её.
Три ночи бедненький томился,
Не отходил он от неё.
Пытался ей облегчить муки,
Водичкой губы обтирал…»
-Твоей хвалённой этой суке
Сейчас бы кожу всю содрал.
За ширмой кто-то шевельнулся,
И пальцем тихо поманил.
Сестре врач мило улыбнулся,
В стакан с водою яд налил.
И, протянув ей незаметно,
Он на мужчину показал.
Она в ответ ему кивнула.
Он результата её ждал.
Стакан, дрожащею рукою,
К губам несчастный приподнёс.
И через несколько минуток,
Врач тело мёртвое унёс.
24июня 2007г. г. Черкассы.
Часть вторая.
Спешила Ольга в дом явиться.
Не быть замеченной никем.
Как говорят: «Не засветится
Уже смеркалось между тем.
Жила от матери отдельно,
Имела домик небольшой.
С соседями вела предельно,
Была пока, что холостой.
Из живности держала суку.
Ужасно злой она была.
Лизала Ольге только руку.
Щенят недавно привела.
Щенята вскоре поздыхали,
Она озлобилась сильней.
Соседи каждый раз вздыхали:
«Поразрывает всех детей».
И Ольга на цепи держала,
Гулять с собою не брала,
Хоть та скулила, громко лая,
С цепи сорваться не могла.
Пока никто не заподозрил,
Она оставила ведро,
Сама пошла, копать могилку,
Вернулась. Было уж темно.
Ведро валялось здесь пустое.
Близнят искала, не нашла.
Забилось сердце ретивое,
Весь двор по метру обошла,
Но результата – никакого,
Как будто кто-то подшутил,
И этих страшненьких близняток
Куда-то спрятал, утащил.
Она зажгла свою лампаду
И заглянула в конуру.
Спиною самка закрывала
Свою огромную дыру.
Как не пыталась отодвинуть
И заглянуть во внутрь к ней,
Но с места не смогла так сдвинуть,
Хоть нежно обращалась к ней.
А утром Ольга не сдержалась,
И тихо к суке подошла.
Та к детям телом вся прижалась,
Сосочки каждому дала.
И, Ольга долго наблюдая,
Вдруг разрыдалась в раз навзрыд.
« Собака, умная, какая!
Я из семейства, видно, гнид.
Я их спасти не догадалась,
В кромешную копала тьму,
Умней собака оказалась:
С любовью отнеслась к дитю».
С какою нежной добротою
Она облизывала их
И с материнскою заботой
Всем телом защищала их.
Она кормила своей грудью,
Как будто матерью была,
И ни на шаг не отходила,
От злого глаза берегла.
И Ольга стала по-другому
К ней относиться с этих пор,
Как к человеку дорогому:
Поставила вокруг забор;
Кормила самой лучшей пищей;
Звенящую убрала цепь;
Подстилки мягки подложила;
Повесила большую сеть,
Чтобы соседи ненароком
Не подглядели, что внутри,
И чтоб блюстителям закона
Вдруг на неё не донесли.
Близнята быстро подрастали,
Вес набирали хорошо.
Но вскоре холода настали,
Втроём им стало там тесно.
И Ольга в дом к себе забрала.
Одежду сшила для двоих.
Соседей в дом не запускала
И ни чужих, и ни своих.
Работу бросила. Сказала,
Что уезжает далеко.
Но врач её подозревая,
С сестрою пригласил в кино.
«Сначала выпьем понемногу,-
Он весело им предложил,-
Тогда отправимся в дорогу»
И буженину положил;
Нарезал колбасы салями;
Достал паштет и ветчину;
Салат им сделал на сметане;
Сыры и красную икру.
Шутил, смеялся, веселился,
Но медсестра вдруг поняла:
«В него сегодня бес вселился.
Неужто жертвой стану я»
И Ольга тоже догадалась:
«Решил со свету сжить меня»,
Потом уже не сомневалась,
Что пригласил её не зря.
Принёс шампанское с лимоном,
Но это только для себя.
Для них поставил без лимона,
И этим выдал сам себя.
Когда позвал к себе сестрицу,
На ухо что-то прошептать.
За это время Ольга быстро
Бокал сумела поменять.
Вот тост он смело произносит:
«За Ольгу выпьем все до дна,
Чтоб оставалась ты красивой
Везде, где б только не была»
И доказать, что нет отравы,
Он залпом выпил весь бокал,
Исчезли сразу все забавы.
Он наземь тут же и упал.
В отраве Ольгу обвинили.
И дали ровно десять лет.
На долги годы посадили.
Пред нею помутнел весь свет.
Успела матери лишь только
О близнецах всё рассказать,
Да попросила её слёзно
Малюток малых к себе взять.
Она их больше не увидит.
От тяжкого труда умрёт.
А мать, несчастных лишь увидит,
От страха тут же и замрёт.
Но постепенно к ним привыкнет,
С собой в деревню заберёт.
Собака через месяц тоже,
Сама дорогу к ней найдёт.
Сначала будет, как и дочка.
От всех соседей их скрывать,
Как говорят: «худая бочка
Начнёт водицу выливать»
Так и она, сколь не скрывала,
Наружу вылезла беда.
И ротозеев ежедневно
Стояла у ворот толпа.
Сначала просто наблюдали,
Потом каменья в ход пошли,
Затем им клички свои дали,
Взаимной дружбы не нашли.
«Сороконожкою» прозвали,
Но страсти скоро улеглись.
Иные дети прибегали,
По-дружески к ним отнеслись.
Близнята ножками ходили
И стали чисто говорить.
К шести годочкам баба стала
Наукам разным их учить.
Воспринимали всё так быстро,
Что вскоре начали читать,
По математике задачки
Довольно правильно решать.
Всему учились понемногу:
Чему учила баба их.
Ходили даже вместе в ногу,
Друзья копировали их.
У них совсем не получалось.
Меж ними был большой разлад.
А близнецы легко ходили:
Один вперёд, другой назад.
Они всегда чередовались
И тяжести вдвоём несли.
Да научились у соседа
Корзины, туеса плести.
А баба на базар носила
И продавала каждый раз.
Близнята делом занимались,
Не тратили напрасно час.
Однажды баба задержалась
И не вернулась точно в срок.
Подумала: «Коль не продам я,
Какой же будет в этом толк».
Ребята посмотреть решили,
Что деется от них вокруг.
На улице кино крутили.
И подошли они. Как вдруг
Не местные, совсем чужие,
Подняли страшный вопль и крик,
Да забросали их камнями,
Наверное, убили б вмиг.
На помощь Лайка прибежала.
Для них и – мать, и – верный друг.
Она в тот час всех разогнала
И кавалеров, и подруг.
К тому же сильно покусала.
Как львица, всё на них рвала.
Детей от злобы защищала,
Хоть и побитая была.
И все домой вернулись в ранах.
Палаша, бабу звали так,
Ужасно сильно испугалась,
Увидя кровь на головах.
Да стала плакать причитая:
«Соколики, зачем пошли?!
Ведь, молодёжь у нас, какая?!
Нет Бога в их гнилой душе!
Они способны лишь на драки,
Да только вред всем приносить.
Кругом одни лишь забияки.
Не надо с дома выходить,-
Немного баба пожурила,
Да вытерла слезу из глаз,-
Куда-то спрятать непременно
Немедленно мне нужно вас.
Пока из дома ни на шагу.
И прячьтесь даже со двора.
Мерзавцы не допустят маху,
И могут заглянуть сюда.
Тогда плохие будут шутки,
Нам скрыться некуда пока».
Да стала обмывать им раны
Водицей тёплою слегка.
До осени прожили тихо.
Никто покой не нарушал.
Уже забыли про то лихо.
Сосед однажды прибежал.
И, сотрясаясь, весь от страха,
Ей очень громко закричал:
«Палашка, прячь скорей урода!
Сейчас случайно услыхал,
Как из соседнего селенья
Хотят его со свету сжить.
За то, что якобы собака
Посмела яйца откусить.
Поклялся перед всей деревней,
Что он сумеет отомстить,
И что на этом белом свете
Уроду твоему не жить».
Палашка в раз заголосила
И стала горько причитать:
«О, Господи! Где твоя сила?!
Ты должен сверху всё видать?
Судьба бедняг сих обделила:
Отца забрала у них, мать;
Таким несчастьем наделила,
Врагу не станешь сам желать.
Мои вы, крохи, сиротинки!
Куда вас спрятать? Где девать?
Зачем вам долюшка – «злодейка»
Дала столь горя испытать?!».
И только так проговорила
И видит: парень к ней идёт.
Она враз Лайку отпустила,
Да слышит, он её зовёт:
-Эй, бабка! Убери собаку.
Не то в неё с ружья пальну.
Стал брать её себе на мушку.
И выстрелил. Попал в копну.
На шум явились вмиг близнята,
Пытаясь мирно объяснить:
«Собака здесь не виновата.
Напрасно незачем губить».
Но пуля в них уже летела.
Старуха грудью заслоняя,
Как колос под серпом, упала.
Так в миг сражённая была.
Собака ринулась мгновенно,
Успев за горло ухватить,
Своей железной, прочной силой
Насквозь его перекусить.
Хотя раздался выстрел поздний,
И сердце он её пронзил,
Но челюсть мёртвой взята хваткой,
Ему дыханье перебил.
Палашку бабу и собаку
Похоронили всем селом.
Близнята так над ней рыдали,
Что сердце обливалось льдом.
Тогда селяне все решили
Над близнецами шефство взять,
Нигде и никому в обиду
Несчастных боле не давать.
Им помогали, чем кто может:
Кто пирожочков напечёт,
Кто сварит, кто-то постирает,
А кто в избушке приберёт.
Да сами тоже не ленились.
Трудились в поте каждый день:
У стариков всему учились,
Как превращать в изделье пень;
Как сделать ложку, чашку, кружку,
Скамейку, стол и табурет;
Куда использовать всю стружку,
Давали умный им совет.
Другой учил на балалайке,
А третий в руки дал гармонь;
Четвёртый подарил им краски
И на листке обвёл ладонь.
У всех чему-то обучались.
Да продолжали, в рост расти.
Селяне их уж не боялись,
Подолгу речь могли вести.
Близнята стали появляться
Средь сверстников своих годов,
Но в стороне лишь оставаться,
Не слыша в адрес скверных слов.
26апреля 2007г. г. Черкассы.
Часть третья.
Всё совершить любовь готова,
Премудрость в этом ей дана.
Сотворена она ведь Богом,
И ей не страшен сатана.
Любовь от смерти вырывала,
За жизнь сражалась и с огнём,
И, горы преодолевая,
Мечтала только об одном:
Чтоб вечно жить, не увядая,
И даже в старости цвести,
Да только мудрости побольше
За жизнь свою приобрести.
В село приехала девица,
Годочков, эдак, двадцати.
Красавица! Ну, как царица!
С кулак косища толщины.
И парни все в неё влюбились.
Один с ума по ней сходил.
И тайно по пятам за нею,
Он невидимкою ходил.
Она вела довольно скромно:
Отсутствовали гонор, спесь;
И опускала глазки томно,
Когда звучала в адрес лесть.
Надежды не было на встречу.
Искала повод ускользнуть:
Сказать, что «занята» весь вечер,
Ну, в общем, как-то улизнуть,
Хотя на танцы приходила.
Кружилась в вальсе лучше всех.
Но вскоре быстро уходила,
Оставив, свой большой успех.
Звалась по имени « Людмила».
Хорошей медсестрой была.
Всегда с огромной добротою
Осмотры всякие вела.
И каждый, уходя, пророчил
Ей доброй доли на земле,
Чтобы единственной женою,
Любимая была б вдвойне.
Она всегда им отвечала,
Что счастье надо заслужить,
Чтобы достойно в этом мире
И с честью жизнь свою прожить.
Найти его не так то просто.
Все ищут очень далеко.
А отнесись немного сносно,
И рядышком найдёшь его.
Так заразительно смеялась,
Что устоять никто не мог.
И это хрупкое созданье
Очаровать село всё смог.
Так постепенно подружилась
И завела себе подруг.
Помногу в день она трудилась,
Не чувствуя ни ног, ни рук.
Врача в селе здесь не бывало
За много, много сотен лет.
Впервые Мила появилась,
Как яркий нежный солнца свет.
Она и роды принимала
И перевязку всю вела.
Леченье даже назначала,
Короче, умная была.
Про близнецов она случайно
Узнала от своих подруг,
Потом столкнулась вдруг нечайно,
И ею, овладел испуг.
Два сросшихся юнца прекрасных.
Красавцы! Глаз нельзя отвлечь,
Собой уродство создавали
Со стороны спины и плеч.
Себя она переборола
И, поздоровавшись, прошла.
Но вдруг внезапно оглянулась,
Он не спускал с неё глаза.
С тех пор она их обходила,
Не попадала на глаза,
По той тропинке не ходила,
Где с ними встретиться могла.
«Какие страшнейшие муки
Им нужно каждый день терпеть,-
И не заметила, как стала
Их про себя она жалеть,-
Такие молодцы, атлеты
«Должны» семью свою иметь,
А не скрываться за кустами,
Напрасно в этой жизни тлеть».
Теперь все мысли только были
Об этих близнецах у ней:
И на работе, и на танцах,
И даже в комнате своей.
Во сны перебрались вдруг вскоре,
Да стали следовать за ней,
Как будто всюду охраняют
От страшных сказочных зверей.
Платон, так звали ухажёра,
«Который» спуску не давал,
Её преследовал повсюду
И от неё всех отгонял.
Стал у крыльца, после работы
Её у входа поджидать.
Протягивал к ней свои руки.
Чтобы обнять, поцеловать.
Она упорно отвергала
И прогоняла его прочь.
А он, тоскуя и страдая,
Под окнами стоял всю ночь.
Когда пришёл её он сватать,
Привёл с собой своих друзей.
Она отвергла. Он стал плакать,
Грозиться, что погибнет с ней.
« Уж лучше выйду за «близнёнка»,
Но за тебя я не хочу.
Жить с нелюбимым человеком
Поверь, я просто не могу,-
Она в лицо ему швырнула
Довольно горькие слова,-
Я не люблю тебя такого,
Не полюблю уж никогда».
Тогда он ей ответил твёрдо:
«Не выйдешь замуж никогда,
Лишь только выйдешь за урода,
Как ты сказала мне сама,
Тогда я от тебя отстану,
Уйду из жизни навсегда,
А так не жди, не перестану
Я за тобой ходить всегда.
Не допущу к тебе «другого»,
Перед друзьями здесь клянусь»
-Ты не пугай меня так строго.
Тебя я вовсе не боюсь.
Но стоит только мне влюбиться-
Не помешает мне никто.
Тебе пора давно жениться.
Девчонок полное село.
Да все в соку, как пышки, ходят,
Какую хочешь, выбирай
И сватай, да скорей женися
И заводи себе с ней рай.
Другие сватать приходили.
Она гнала всех со двора.
И знала твёрдо – не настала
Её прекрасная пора.
Подруги стали понемногу
Девичник славный покидать,
Да свадьбы шумные, большие
Со всем селом себе справлять.
Порой подруги намекали:
«Останешься совсем одна.
Ты не боишься старой девой
Век куковать в гнезде сама?
Всех женихов мы разобрали.
Тебе остались близнецы.
Конечно, не плохие парни:
Красивы, стройны удальцы,
Но между ними ты не ляжешь,-
И начинали хохотать,-
А с каждым тоже неудобно.
И будет с ними лишь напасть».
Плохой осадок оставляли
Такие встречи для неё:
Травили сердце ей и душу
И сна лишали и покой.
Она сердилась на подружек,
Старалась встречи избегать,
Ходить на танцы прекратила,
Не стала вальсы танцевать.
Теперь была одна забота
Довольно скучная всегда:
Дом, одиночество, работа
И очень скудная еда.
Она настолько похудела,
Что стала слабость ощущать,
Потом и вовсе заболела,
С постели не могла уж встать.
Когда очнулась, ощутила
От печки сильное тепло.
На улице темно и сыро,
А в комнате совсем светло.
И пахнет жареной картошкой,
Салат из свежих овощей,
Нарезан хлеб, стоит сметана
И чугунок горячих щей.
-Очнулась, красная девица?-
Вдруг слышит голос над собой,
Мы испугались и не знали,
Что делать, милая, с тобой.
Ты вся в жару три дня металась,
Компрессы делали тебе.
-Уж чем могли, тем помогали
В твоей ужаснейшей беде.
Она приподнялась немного,
И увидала близнецов,
И сердце ёкнуло мгновенно
При виде этих удальцов.
Промолвила им лишь: «Спасибо.
За доброту вам отплачу.
Одну меня не оставляйте,
Пожалуйста, я вас прошу»
Ещё она три дня лежала,
А на четвёртый поднялась.
И, не теряя время даром,
Собою тотчас занялась.
Она красиво причесалась,
Надела модный сарафан,
Стол по «особому» накрыла
И тихо села на диван.
-Пить, братцы, вам не предлагаю,
Но чаем крепким напою.
На улице метель большая,
Вот здесь постель вам постелю.
Они ей руки целовали,
Благодарили за приют.
Она их чествовала тоже,
За ими, созданный уют.
Лишь чая крепкого напились
И стали оба враз зевать,
Да вскоре с ног совсем свалились
Упали сразу на кровать.
Она их до гола раздела,
Со всех сторон их изучив,
Прощупала, всё просмотрела,
Сама себя перекрестив,
Над печкой ножик прокалила
И стала резать в тех местах,
Где их тела соединились,
На горе, ужас и на страх.
Разрезала довольно быстро.
Да обработав раны все,
Она лицом их повернула,
Спокойно уж теперь к себе.
Как схожи меж собою были,
Как будто капли две росы.
Всё одинаково в них было
И уши, волосы, носы.
Как крепко, сладко они спали,
Она снотворного дала,
Потом сама, как ню, разделась
И между ними спать легла.
Проснулась вмиг от сладострастья,
Безумно кто-то целовал.
И поцелуи покрывали
И жгли всё тело, словно жар,
От головы до пят пылало.
Она раскрыла вдруг глаза
И пред собою увидала
Два страстных тела близнеца.
И от безумного блаженства
Ей было очень хорошо.
И не хотелось расставаться
Со счастьем, что само пришло.
Она их тоже обнимала
И целовала их в лицо,
На ушко им двоим шептала:
«Ещё, ещё, ещё. Ещё…»
С того блаженного мгновенья
Не расстаются никогда.
Свои сердца соединили
Они навеки, навсегда.
Она женою для них стала,
Они законные мужья.
И получилась превосходной
У них счастливая семья.
Чтоб как-то к ним ей обращаться,
Она им имена дала:
Один «Егорушкою» звался,
Второго «Тёмою» звала.
Хотя село от пересудов
Гудело, как пчелиный рой;
«Такого в жизни не бывало:
Быть сразу двум одной женой»
Но толки постепенно сникли,
Осталась зависть у подруг:
« Она, как пава отдыхает,
Двух завела себе прислуг».
Мужья её боготворили,
Носили только на руках.
Им для любви она служила,
Они в домашних всех делах.
Эпилог.
Ведь для любви преграды нету.
Кто любит, рядом будет жить.
И ради милого и милой
До гроба своего служить.
Ничто его не испугает:
Ни пересуды, ни молва,
Ни оскорбительно-жестоки
Бесчеловечные слова.
И в этот мир явился каждый,
Не зло творить, а лишь добро:
Кого-то в жизни осчастливить,
Чтоб смог прожить её легко
.
28июня 2007г. г. Черкассы.