Замкнулся круг..., а жизненная боль,
упала в разнотравье сонм полей!
Там хорошо..., где губ, немую соль,
затмил, прекрасной песней, соловей!
И разлилась та нежность по груди
и мысли улетели, в тень берёз,
А то, что так давило, позади,
ушло, куда-то, с искренностью слёз!
Ушло, оставив, только, радость встречи,
с той горьковатой спелостью травы,
Где обнимал я чувственные плечи,
своей, разбушевавшейся весны!
Как быстро канула пора, от лета-счастья,
как быстро вырос тополь, у пруда
И, только, травы щекотали, у запястья,
в ладонь стараясь поместить мои года!
Года от детства и умиротворения
времён тех, где я, только, жил душой:
С природной аурой, мечтами, размышлениями,
свободный и от радости шальной!
Я в травах этих пил нектар настоя,
любуясь на роскошный вид полей,
И представлял собой, какого-то, изгоя
из мира города, в том мире, из стеблей!
Я плёл венки, жевал, "вкуснющий" щавель
и кашку, как слащавый сахарок,
Жуков ловил, средь "майского прощания"
и землянику собирал, в свой кузовок!
То, полевое разноцветье, "жжёт" и ныне,
а трав названия, я помнил наизусть...
И в этом был, поверьте, не повинен,
поскольку в том топил любовь и грусть!
И вот, сегодня, в солнечной погоде,
в февральском сне, уже прошедших дней,
Я, вновь, лежу в объятьях той природы,
средь мыслей, что напел мне соловей!
С той поволокой глаз, моих, лучистых,
что взор затмила, тонкой пеленой!
О детство, как росиночки, зернистое!
Мы связаны и сплетены тесьмой!
Тесьмою юных, влюбчивых желаний,
и Веры, обрамлённой той красой,
Среди огня, мальчишеских мечтаний,
а в сущности, работы над собой!
Прости меня, что забывал, порою,
про чувственность сторонушки, родной!
Прости, что был небрежен, сам с собою,
в те времена, поющие душой!
И всё равно, я помню эти встречи,
я помню этот запах, этот вкус!
Как много жизни, с тех времён, легло на плечи,
как мало собрано, росой упавших, бус!
Открыл глаза..., а в них немые слёзы -
поры февральской странный перебор!
Лишь, только, в снах, нам снятся те берёзы,
чей трепет затмевает зимний взор!
И это настроение, воскресшее словами,
в февральском сне, о лете моих дней,
Никак не хочет усмирить, годами,
любовь к природе, Родины моей!
Зовёт и манит, вспыхивает, греет,
любуется, на ту немую гладь
И мельхиором, чувств зимы, радеет,
о том, что смел я это увидать!