Настоящие войны разрываются красными пятнами за закрытыми дверьми.
Настоящие улыбки согревают воздух темноты.
А ты можешь так и не заметить, что пока ты по курсу выравнивал штурвал своей жизни, рядом с тобой родился, дошел до своего золотого века и умер целый мир. Будда, экономическая теория, вечный двигатель, Артюр Рэмбо, 150 км/ч по встречной, психоанализ, полная луна, кокосовое мороженное, 0.7 мг никотина и 11 цифр телефона встретились в одну мировую точку, долго танцевали под горько-веселую мелодию и упали замертво. Но было несколько па этом танце-катастрофе, когда время растеряло всю свою важность, границы выстелились бесконечным горизонтом, и вся грязь одномоментно стала сакральной.
***
Твоя могила тебе бы понравилась. Кладбище – в 20 минутах от города, но об этом забываешь, входя в кованые черные ворота. Здесь можно думать только о смерти – это ее дом, ее интерьерная вкусовщина : огромное унылое поле, но серых памятников и крестов все равно слишком много – слишком часто, неправдоподобно громадные вороны гаркают, как будто гвозди заколачивают, все цвета на этой ограниченной витиеватой решеткой территории автоматически превращаются в серый, и здесь всегда моросит дождь. Спорю на свою новенькую BMW, ты бы считал это место образцовым кладбищем – твоя фотография на памятнике только подтверждает мою теорию. На ней ты такой, каким тебя запомнило абсолютное большинство твоих знакомых: эта неповторимая усмешка – как будто тебе все по карману, как будто правил не существует, как будто можно брать все, что хочешь, как будто ты сделал все, как надо, как будто ни в чем, кроме этой усмешки, нет смысла. Я знаю кучу народа, которая мечтала стереть ее с твоего лица, но все они рыдали на похоронах. И многие, включая меня, смотря на твое уже мертвое, но еще красивое лицо, ждали, когда же ты усмехнешься, хотя бы в последний раз. Потому что ни в одной книжке (а я прочитал их тысячи) не написано того, что было в этой метком искривлении ярко-красных губ.
Когда ты умер, я был потрясен, и только когда увидел гроб, вся моя сущность выдохнула с облегчением. В тебе было килограмм 75 (максимум), а кажется, в мире освободилось место величиной с Китай. Тебе было 25, ты был полностью седой, но не говорил об этом – просто пришел как-то, сел на скамейку рядом со мной, а вместо черных с каким-то синим отливом волос, на голове красовалась такая же густая, но седая копна. Что случилось (что могло случиться), я узнал только потом – из тетрадок, которые мне передала твоя мать. Она тебя обожала, но побаивалась, немножко восхищалась тобой, но, кажется, так и не смогла полюбить. Она бы предпочла, чтобы ты был сотрудником какого-нибудь отдела в какой-нибудь фирме, а не гребаным фотографом. Она бы предпочла, чтобы у тебя была не очень красивая, но хозяйственная жена. Она бы предпочла, чтобы ты ездил одним и тем же маршрутом из дома на работу и обратно. А ты только смеялся, целовал ее в щеку, делал неприличный комплимент и уходил непонятно куда и черт знает с кем.
Ты говорил, что мир раскрывается ночью, когда все спят. Кажется, мир прихлопнул тебя, закрываясь. Но я даже рад этому, хотя я вроде был твоим лучшим другом. Ты вызывал море разных чувств, включая раздражение и восхищение, но никогда – любовь. А после твоей смерти я возненавидел тебя. Все ждали, что в один прекрасный день ты изменишь мир, некоторые разочаровались в тебе, видя, что ты не предпринимаешь никаких попыток к этому, а ты только усмехался и выстреливал четкой струйкой дыма в твое любимое небо. И только после твоей смерти я понял, ты не пытался изменить этот мир, ты ушел в другой. Чертов смазливый ублюдок, ты всех обманул.
С самых трешовых вечеринок ты уходил часа в 3 ночи, чтобы пешком пройтись до дома. Ни самые красивые девчонки, ни самые забористые наркотики, ни лучшие друзья не могли тебя остановить. Ведь ты РЕШИЛ, а это почему-то априори приравнивалось к закону. Так странно: люди сотнями дохнут по ночам в этом огромном городе, а тебя я даже битым ни разу не видел. «Невероятно удачливый ублюдок, мать твою» - думал я.
***
Самый древний, самый нелепый предрассудок человеческой расы состоит в том, что днем они чувствуют себя в большей безопасности, чем ночью. Днем ничего не может случиться, думают они, как будто самые жуткие вещи не происходят при солнечном свете и с полного одобрения большинства. А ночь – как бесплодная женщина, старается обнять и обогреть каждого, кто тянется к ней. Ей не понять этих многодетных мамашек, которые хвалят одних детей и наказывают других, которые придумали правила поведения, режим дня и розги. Ночь целует лунным светом каждого, кто живет в ее доме. День справедливо наказывает, а ночь – справедливо любит. Совершенно справедливо. Совершенно и справедливо.
Самый красивый парк – ночной парк. Мерно жужжат фонари, ветки тенями переплетаются на асфальте под дуновением ветра, живые шорохи, хрусты, скрипы, далекий шум города еле слышен. Кажется, что ты один, что все вокруг – твое. Спящие утки и отражение луны чуть покачиваются в пруду – за этим можно наблюдать бесконечно. Или вечно лежать в каштановой аллее среди бродячих собак: некоторые судорожно дергают лапами во сне, другие – тоскливо смотрят в темноту. И ты чувствуешь себя частью этого самого настоящего мира. Ночью в парке нет людей, животных, растений, воды, камней, воздуха. Ночью в парке все едино.
***
В тебе всегда были какие-то маниакальные наклонности: эти бесконечные смены настроения, интерес ко всему ненормальному, бессмысленные поступки. Ты мог 3 месяца подряд разучивать концерт для фортепиано Прокофьева, довести его практически до совершенства (даже соседи не жаловались на ночное исполнение), а потом в труху расколотить свое пианино молотком для отбивки мяса.
Ты всегда стремился залезть в душу каждому, с кем разговаривал больше получаса, вынуть наружу и разложить перед человеком все его страхи, комплексы и мечты. И у тебя всегда это получалось – почему-то люди всегда с тобой разговаривали, по-настоящему разговаривали. Ты умудрялся облапать душу человека, не оставляя отпечатков пальцев. Идеальный преступник.
А один раз я видел, как ты шел по какому-то переулку в своем загнившем районе: сигарета в руке, карман черного пальто оттягивает фотоаппарат. Я возвращался из клуба, а ты, как всегда, бесцельно шатался и думал что-то свое. Ты шел: с одной стороны – облезшая стена, с другой – шеренга гаражей, фонари – как софиты. Ты шел своей расслабленной походкой начитанной порно-модели, а за тобой бежала свора дворняг, одна из них все время подлезала тебе под руку, то ли ища, то ли предлагая поддержку. Ты меня не увидел. Я не остановился.
***
Карла – это клюквенный щербет под горячим шоколадом, как бы паршиво это ни звучало. Что-то цыганское или испанское – не знаю – восторг и опасность, поцелуй и нож за спиной. Штучная работа мирового гения. Романтичная психопатка, вопрос без ответа, кошачья походка, звериные когти, темные глаза убийцы и улыбка ангела, пышная грива длинных волос цвета кофейных зёрен. Такая женщина встречается только раз в жизни. Такая женщина вполне может стать смыслом жизни. И это – без преувеличений. Карла – сон. Хотя и немного кошмарный.
Карла никогда не сможет стать чьей-то женой.
Карда никогда не остановится.
Карла не доживет и до 40.
Карла знает это и всегда улыбается.
***
Я бы никогда не подумал, что ты можешь так запасть на какую-то девку. Ты исписал 3 тетради только о ней, да и в остальных её имя все время мелькало то тут, то там на страницах – иногда гневно зачеркнутое до дыр в бумаге, чаще – обведенное в жирный овал (меня ты не упомянул ни разу). Насколько я понял, она была шлюхой, правда дорогой – разводила мужиков на огромные деньги, воровала, обманывала, подделывала документы и при этом прекрасно себя чувствовала. А ты, зная все это, слюняво расписывал ее прелести – ясное дело, перед уродиной мужики бы не стали раскрывать кошельки. Нечего сказать – «удача» - время от времени иметь проститутку, которая в придачу ко всему несколько раз тебя чуть не угандошила. Хороша пара: ****оватая истеричка и тихий псих. Звезды криминальных хроник. «Звезды последнего небосвода».
***
Как-то все одно к одному – водоворотно, если только начать. Почему-то я даже не удивился, оказавшись сидящим на мусорном баке и рассуждающем о справедливости с человеком, полтора часа назад убившим семейную пару.
- Это же видно, дружище. Они выдохлись, стали трупами задолго до того, как я их заприметил. ****ь, эти пустые рыбьи хари, По его словам, эти люди выдохлись, уже не могли чувствовать ничего кроме голода. Он говорил, что вот так вот убивать из принципа – это удача и награда для него (обычно он убивал из-за денег или за деньги). Его звали Jack Pot. И плевать на его настоящее имя. Он не изменил мое мировоззрение, он вообще был достаточно мерзким: сморкался в руку, со смехом рассказывал об изнасилованиях и пил дешевое пиво. Но он ничего не боялся: ни смерти, ни жизни, ни тюрьмы. И в этом было что-то героическое и глупое одновременно. И он любил ночь. А это сиюминутно исключает все попытки его идеализировать, оправдывать или обвинять.
***
Не просто отребье, а настоящие преступники нередко становились, судя по записям, твоими собеседниками. Правда, скорее всего, весь этот датированный бред – плод твоего воображения. Наверняка, ты уходил в ночи, чтобы хорошенько ширнуться и до утра проваляться в каком-нибудь подъезде. Просто бесполезная, монотонная жизнь и попытка уйти от настоебеневшей реальности. Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее, мистер я-тусил-с-убийцами.
А больше всего мне нравится история про то, как какая-то малолетка делала тебе минет в благодарность за то, что ты поговорил с ней о ее умирающей бабке. Делала минет и плакала, гребаный ты извращенец! «И это было – как получить перстень от королевы. Каждый дарит то, что может».
***
Мне лет на 30 больше, чем было вчера утром. Не все, что происходит, предназначено для моих глаз. Все можно оправдать, но не все можно забыть. Врожденная ненависть к инквизиции, публичным казням и колизейным боям. Убийство мерзко по определению. Бессмысленное убийство – мерзко вдвойне. Убийство, как и любовь – вне времени.
Я встретил Карлу у метро. Она грызла яблоко, слизывая сок с ярких губ. Она удивилась, но слишком наигранно. Настолько наигранно, чтобы я понял, что встреча не случайна. Это был первый раз, когда я видел Карлу днем – она ничего не потеряла от этой перемены. Jack Pot внезапно возник из толпы – они собирались в «театр для сумасшедших», сказали, что у них лучшие места и есть лишний билетик. Они перемигивались и улыбались друг другу знающими улыбками. J.P. попросил подождать 5 минут, мы с Карлой отошли в тенек: солнце палило нещадно, и капельки пота маленькими искрами собирались у нее на висках. Вдруг она со всей силы толкнула меня на стену за моей спиной, она прижалась ко мне так сильно, что я видел только ее темные влажные глаза. Она шептала быстро, почти задыхаясь:
- Не ходи с нами, пожалуйста, не ходи. Я не хочу, чтобы ты это видел. Это ужасно. Это не для тебя. Ты такой красивый, господи, не ходи с нами.
Я не успел хоть как-то отреагировать, а J.P. уже вынырнул из-за угла:
- Ну что, места в VIP-зоне заждались. Вы идете?
Исключительно из чувства противоречия, я крепко взял Карлу за руку и пошел за J.P. Ее выражение лица было нечитабельно – как у человека за 10 минут до казни: ни надежды, ни страха – уверенная обреченность. Я был раздражен и готов на все. J.P. улыбался в никуда. Мы прошли дворами, через ж/д рельсы, наполовину вросшие в асфальт, по очереди пролезли через дыру в заборе, забрались на крышу какого-то железного здания, типа огромного гаража. Так, мы, будто загорая, лежали на ржавой крыше: было жестко и жутко жарко на раскаленной крыше, и у меня внутри почему-то похолодело. Картина перед нами открывалась довольно унылая: старый заброшенный завод, какие-то пустые баки, тележки без колес, полуразвалившиеся стены. Я ничего не спрашивал. Никто ничего не объяснял. Минут через 15 мы услышали 2 голоса: один – как у дикторов радио, рассказывающих сказки: мужской, глубокий, добрый, немножко тягучий, другой – детский, чуть картавый, нежный, заставляющий улыбаться. Голоса приближались, и вот из-за угла кирпичной стены вышел мужчина, ведя за руку мальчика лет 9.
- А кошечка подружилась с птичкой?
- Нет, кошечка съела птичку.
- Съела? Зачем?
- Потому что кошечке хотелось кушать.
- А мама скоро придет?
- Да, уже очень скоро.
Солнце светило так ярко, отражаясь от всех перебитых стекол, путаясь в светлых волосах мальчика – он жмурился и снизу вверх смотрел на мужчину. Мои руки вспотели, рубашка прилипла к телу, где-то совсем рядом грохотал трамвай, сигналили машины, из какого-то магазина играла попсовая мелодия, а я лежал на крыше гаража с одной только мыслью: «не надо…не надо…не надо…не надо…».
- Сними майку, милый, так жарко.
- Мне не жарко. А где мама? – упрямо выпятил губу, в глазах мелькнуло врожденное чувство опасности.
А дальше все как в кино, только по-настоящему. Когда я из сумерек своего плавящегося сознания выныриваю на жуткую крышу, то как будто примерно в тысячу раз увеличивают громкость, и я слышу хриплые задыхающиеся стоны ребенка и вижу блеснувший металл. Я пытаюсь встать и что-то сделать, хотя, кажется уже поздно. Господи, отмотай назад, ну отмотай же, хренов мудак, так же нельзя! Но J.P. сильно дает мне под дых и затыкает рот:
- Заткнись и не дергайся. И не вздумай никогда никому об этом хотя бы намекнуть – иначе нас всех порешат.
У Карлы в глазах слезы, и она шепчет мне в лицо:
- Мы ничего не можем сделать. Люди зверю не противники. Это другой мир, мы не можем судить. Относись к этому как к несчастному случаю с бешеной собакой, а лучше забудь.
Забыть? Боже, как можно забыть то, что на твоих глазах изнасиловали, задушили, а потом расчленили ребенка? А ты смотрел на это и ничего не сделал! Это даже представить себе страшно, даже прочитать об этом – отвратительно, так как забыть, увидев?! Маленький светлый беспомощный человечек пришел сюда за сказкой о кошечке, а ушел в черном пакете, так и не дождавшись маму.
Я практически не помню, как дошел до дома. Помню только Карлу и ее повторяющееся: «прости меня, прости меня, прости меня» и ворчливый голос J.P.: «Бля, я же говорил им, что он не поймет».
***
Вот что бывает, когда у человека в жизни ничего не происходит. Воображение выкидывает такие вот финты, а мир – тебя забраковывает. Ходил бы ты в кино, спал бы с настоящими, а не выдуманными девушками, играл бы в конце концов в дурацкие компьютерные игры, занялся бы работой, опаздывал бы на деловые встречи, тусил бы на корпоративах, отрывался бы в клубах – и все было бы нормально. А ты – день и ночь шлялся по улицам, фоткал какие-то закоулки и грязных бродяг, спал по 4 часа в сутки, почти ни с кем не общался, по полгода не менял постельное белье, ходил в одном и том же черном пальто и свои седые патлы стриг, только когда уже ничего не видел за ними. Ты просрал свою жизнь, кажется, этого и не заметив. Не оставил после себя ничего, кроме идиотских тетрадок с бредовыми отрывочными записями. А ведь мог стать успешным, даже знаменитым: со своей харизмой, смазливой мордой и чувством фотографии. У тебя даже какое-то время была девушка (настоящая) – такая симпатичная, вечно растрепанная, с потрясающим чувством юмора. Любила тебя, вроде бы, - я даже завидовал. Но ты и ее проебал. Она только и сказала: «Господи, как бесит» и больше про тебя никогда не вспоминала. А ты только усмехнулся, когда она ушла.
***
Я никому ничего не сказал. Но не забыл. И не пытался. Теперь я точно знаю, что у меня никогда не будет детей. Теперь я уже совсем ничего не боюсь. Теперь я отворачиваюсь от всякого ребенка, случайно посмотревшего на меня на улице. Теперь я начал понимать, что Карла в чем-то права: это произошло бы независимо от того, видел я или нет, это происходит каждый день в разных точках мира, а я – не Блэйд, не Нэо и не Спайдермэн – я не могу убить вселенское зло. Это факт. И теперь я знаю, что можно жить с чувством вины, можно улыбаться с комком в горле, можно заниматься любовью с женщиной, которая смотрит убийство как фильм в кинотеатре.
Я все также ходил по ночному городу, правда теперь я видел больше крысиных хвостов, торчащих из-под машин и мусорных баков, чем созвездий. Точнее: я видел напополам крысиных хвостов и созвездий. Однажды ночью я встретил того мужчину (зверя?), он попросил прикурить, я достал зажигалку, он улыбнулся мне и подмигнул (он любил своих зрителей), я чиркнул колесиком…
В 80ые его посадили по подозрению в убийстве и изнасиловании пятерых детей. Посадили, надо сказать, ни за что – он был невиновен – просто кому-то надо было отчитаться перед начальством. Через 9 лет выпустили, потому что нашли настоящего маньяка, и он во всем признался, показал все свои захоронения и описал в подробностях все убийства. Перед Иваном извинились, выдали какие-то деньги и маленькую квартирку где-то в Реутове. Иван пропил все деньги и решил вернуть обществу долг. Вот таким вот образом.
Это не оправдание, конечно. Просто внесюжетный элемент. Просто другая история другого человека (9 лет за решеткой, однокамерники – под стать обвинению). Но это НЕ оправдание. Зверь человеку НЕ хозяин.
***
Тебя нашли утром около какого-то завода – «Салют» или что-то в этом роде. В твоем горле, прямо под кадыком торчал нож. Его потом забрали в качестве улики – наверное, так и лежит где-нибудь в пакете, в маленькой темной комнатке среди таких же никому не нужных «улик» в пакетиках. Аккуратный такой ножик с выгравированной «К» на рукоятке. Хоронили тебя в шарфе – это и понятно: дырка в горле – не то чтобы вершина эстетики. Сегодня у тебя день памяти, второй уже – поздравляю. Водка, черт, под дороге согрелась, но помянуть-то надо. Кто-то уже принес цветы: хренова туча роз – красных, белых, черных. Вряд ли твоя мама – наверное, кто-нибудь из наших. Ну ладно, мир праху…и не ухмыляйся, ублюдок.
***
Слишком много разговором ни о чем. Правильно ты говорила тогда: кубик, палочка, крестик – линия исчезла и одна и та же веселая музычка – your score бла-бла-бла. Но тем не менее Game over, хоть ты win, хоть ты lose. Ни грехов, ни геройств, ни смысла, ни совести, ни дня, ни ночи, ни клада, ни тайны, ни ада, ни рая, ни расплаты, ни награды, просто кубик на крестик или крестик на кубик – по большому счету – все равно. Ты чувствуешь стакан в своей руке? Сейчас? В данную милисекунду? Хорошо. Пей! Потом закажем еще. Ты думаешь, надо идти? Иди! Прямо сейчас. Не жди. Считаешь, что надо убить? Так сделай это. Чего медлить? Хочешь смотреть на себя в зеркало? Смотри! Смотри и не парься. Не волнуйся, ты ничего не пропустишь. Тебе скажут, когда Game over. Ты услышишь музыку.
***
Вчера, 24.03.2007, на востоке столицы был обнаружен труп Дорогина Ивана Васильевича. В 1981г. Дорогин был осужден по ложному обвинению в изнасиловании и убийстве нескольких человек, в 1990 – выпущен в связи с поимкой настоящего преступника. В данный момент сотрудники убойного отдела восточного ОВД города работают над версиями происшествия.
2009 год