В этих щедро накрашенных, блестящих губах, в сияющих ярко-зеленых яблоках на белоснежной тарелке, в упаковке тампонов в только что наманикюренных пальчиках знойной брюнетки, в глянцевом, типографской краской пахнущем развороте свежего журнала, в пачке чипсов со вкусом лука – я вижу бога. У него идеальная эмаль зубов и послушные-шелковистые волосы, он немного закусывает губу и манит меня указательным пальцем. Владыка обводит рукой весь мир, и я вижу, как миллиарды муравьев приводят в действие миллиарды шестеренок, и весь огромный механизм мироздания, пыхтя и дымя, послушно вертится вокруг своей оси. Бог гордо откидывает голову (так, что солнце бликом сверкнуло в его больших темных очках) и хорошо поставленным, громким голосом, властно, но с оттенком панибратства, говорит:
- Все это – твое.
Я по привычке ухожу.
Через какое-то время все повторяется: божественные фанфары, золотые птички, лазурное небо (только очки у бога – другой фирмы). И вот он поднимает руки:
- Все это – твое.
И не успеваю я сделать шаг, чтобы уйти, он резко разворачивается в мою сторону, выставляет перед собой руку с растопыренными пальцами, чуть щурит глаза, обольстительно улыбается и добавляет:
- Бери два, и третий получишь бесплатно.
Я лезу в карман за кошельком.
Сегодня масло (подсолнечное) – продукт дня – на 7 рублей дешевле. Так, отлично, еще надо купить бутылку минералки – тогда наберется уже 20 крышек (наконец-то!) – в приз дадут игрушку – можно будет не покупать подарок Мари. Черт, ненавижу это пиво, но к нему дают пивную кружку бесплатно – в дом никогда не помешает. Так, неплохой улов. Надо еще сходить в универсам на углу – там сегодня должны по дешевке распродавать продукты, у которых срок годности кончается со дня на день. Что-то я еще хотел…Ооо, чуть не забыл (он сразу улыбнулся): сегодня в магазин техники через две трамвайные остановки можно принести старый электрический чайник, и тебе его совершенно бесплатно обменяют на новый. Он вышел из круглосуточного и легкой молодой походкой пошел к машине. Руку приятно грел пакет с покупками, солнце грело лицо. Он шел и думал, что жизнь прекрасна.
*Действительно, как можно жаловаться на это замечательное общество, в котором ты можешь получить все, что угодно, не прилагая никаких усилий?! Надо просто быть немного внимательнее и чуть больше любить себя. Только дураки и неудачники не забирают сдачу мелочью и не смотрят на список специальных предложений. Эта жизнь готова дать тебе все, что ты захочешь, все люди готовы работать ради того, чтобы ты получил все за просто так, за красивые глаза, на халяву (это - как вам угодно). Он стрельнул у прохожего сигарету, достал подаренную рекламную зажигалку и прикурил, втянув в себя никотин и смолы (тоже, кстати, доставшиеся ему бесплатно). Он принципиально не покупал сигареты. В старших классах он полдня стрелял на улице сигареты, а потом нес их в киоск, где работал его брат – тот продавал их поштучно, выручку делили на двоих.* Из приятных воспоминаний его выкинул какой-то дебил на помятой «девятке», который уже третий раз пытался его подрезать. Денис выматерился и втопил газ, на прощанье высунув из окна руку с выставленным средним пальцем. Машину, на которой он ездил уже 3 года, Ден выиграл в телевизионном шоу после того, как прочитал пугающих размеров энциклопедию, которую ему подарили на открытии книжного магазина. Он, между прочим, обожал читать. Сколько прекрасных рассветов он встретил за книжкой, сидя на балконе (который ему застеклили бесплатно, как бонус к ремонту квартиры) и роняя пепел прямо на пушистый зеленый коврик с известным логотипом.
Придя домой, он подключил новый радостно-оранжевый чайник, поставил пивную кружку на полку к остальным и перелил минералку в другую бутылку. Немного полюбовавшись на свежие трофеи, он пошел в гостиную. Там он долго перебирал пакетики и коробочки с разными крышечками, этикетками, вкладышами и вырезанными из журналов купонами. Когда в нижнем ящике тумбочки он нашел нужный пакетик, на котором было крупно написано число «19», кинул туда двадцатую крышку, завязал пакет и положил к зеркалу у двери, чтобы не забыть уходя.
Пришло время и поработать. Он взял со стола большую желтую тетрадь, ручку с названием фирмы, выпускающей компьютеры, удобно устроился в кресле и стал щелкать каналы телевизора, останавливаясь на всех попадающихся рекламных блоках. День продолжал радовать: «напиши о том, как провел каникулы – и получи фотоаппарат», «купи две электромясорубки – и третью получишь в подарок», «собери десять банок кофе – и тебе достанется кофеварка» (можно будет загнать Борису рублей за 900). Записав все в тетрадь и наметив план действий, он позвонил на несколько радиоэфиров, чтобы развлечься. В одной программе ему подарили всего лишь CD какой-то музыкальной группы, зато в другой – 2 билета на ночной сеанс в кино: можно будет Таню пригласить. По дороге за подарками он заскочил в центральный торговый центр: там была автограф-сессия модной певицы со странным именем. Надо будет попросить подписать несколько открыток на разные имена – потом можно продать каким-нибудь девочкам, упорно строящим из себя лесбиянок – пусть похвастаются перед подружками. *Я несу добро в мир! И мне всегда везет!*.
Радужное настроение испортил телефонный звонок. Сиделка отца. Она, с ее противно-ласковым голосом. Сейчас опять начнутся увещевания быть добрее и нежнее к родным людям.
- Да.
- Денис, здравствуйте.
- Ага.
- Денис, вашему отцу стало хуже. Вы просили не беспокоить, но он все время спрашивает, когда вы придете. Сегодня сутра он…
- Завтра. – сказать быстро, громко и бросить трубку.
Он ненавидел эти звонки, он ненавидел болезнь отца. Она была нелогичной, отвратительной, провонявшей старостью и грязными простынями. Она не вписывалась в систему скидок и купонов. Она тушила солнце и не давала подсказок. Денис старался исключить ее из своей жизни, но она всегда находила его и садилась на колени, как назойливая шлюха. Он стеснялся и боялся своей неприязни к отцу. Он все время пытался убедить себя в том, что этот старый ребенок с сумасшедшими глазами – тот же самый человек, который учил его бриться, брал на трехдневные рыбалки и которого он так любил. *Хорошо, что сегодня среда. Среда, середина недели и ночь в компании Константина.* Константин – был самым близким, самым лучшим его другом с той лишь оговоркой, что они не дружили. Они не созванивались, не ходили в бильярд, не ездили друг к другу на дачи, но вот уже около трех лет каждую среду Денис приходил к Константину: всю ночь они пили, курили и разговаривали. Того, что он говорил Константину, он не говорил больше никогда и никому. Иногда он даже думал, что Константин – ненастоящий (ну, как знаете, бывает в фильмах, когда оказывается, что все полтора часа главный герой трепался сам с собой).
- Как это ни смешно, но только чувства можно считать настоящими. Чувства, я имею в виду, как реакции человека на внешние раздражители: боль, страдания, радость, любовь, тоска, светлая грусть, злость. Даже жизнь – всего лишь переменная. Продолжительность жизни намного увеличилась, даже за последние лет 400. Теперь детей можно выращивать из пробирки, можно клонировать людей и создавать искусственный разум. Жизнь изменчива, но со времен появления адекватной письменности, чувства всегда описывали одинаково – чувства не подчиняются ни времени, ни географическим факторам, ни политическим строям. – Денис даже забыл про сигарету – она стлела у него в пальцах, он смотрел куда-то в окно и был полностью во власти своей идеи.
- Красиво мыслишь. Здоровый пафос – позволительно твоем возрасте.- Константин качался на задних ножках стула, потягивал коньяк и лениво улыбался.
- Наоборот, никакого пафоса – всего лишь наблюдения! И это нормально, это здорОво, что у людей есть константа. Иногда это спасает, иногда убивает, но если считать общее арифметическое, то это нормально. Вот у зверей нет ни мыслей, ни чувств. У нас есть разум – должен же он чем-то компенсироваться.
- Ну хорошо. А попробуй представить на секундочку, что все было по-другому: те же лет 300-400 назад кто-то, скажем, мистер Х (бог, инопланетяне, снежные люди – не важно), поселил нас на земле, дал нам уже написанные книжки с якобы нашей историей, понастроил храмов, пораскидал обломки империй и наказал никому ничего не рассказывать. Тех, кто пытался выпендриваться, - методично жгли на кострах, остальные попритихли. У первых, так скажем, «поселенцев» выросли детишки, так как инстинкты никто не отменял, но заметь просто воспроизведение рода – никаких розовых соплей-слюней. Так вот, детей начали учить по выданным мистером Х книгам. Причем учили всему: истории, географии, религии, а заодно и литературе. И так как дети – существа легко внушаемые, то они и начали, подобно героям сказочек плакать ночами, злиться до кровопролитий, стенать от одиночества, умирать за честь и веру и сходить с ума от любви. Вот и получается, что все твои высокие порывы – последствия тупого копирования. Как обезьяны. Только они одевают очки и думают, что похожи на людей, а люди меряют чувства – и думают, что они почти боги.
- Может, и так (хотя маловероятно), но в сущности это ничего не меняет. Все уже сложилось, мы чувствуем именно так. И эти чувства позволяют человеку возвыситься над миром, а крылья еще никому не мешали. Если у тебя душа короля, то можно жить и в сарае.
- Я предпочитаю править внешним миром, а не упиваться душевными катастрофами.
- Это потому что ты – хрестоматийный пример. Все, абсолютно каждый, кто пытается строить из себя прожженного циника, в прошлом переживал ослепительные и ослепляющие чувства. – Ден перевел немного пьяный, яркий взгляд от окна на собеседника.
- Дурак и романтик. Ты умрешь от отвращения, когда поймешь, что в действительности представляют собой твои священные чувства и пламенное сердце. – Константин с громким стуком поставил стул на четыре ножки. На несколько секунд его губы напряглись, но потом он спокойно улыбнулся:
- Все. Пора спать. Quit the melodrama.
На следующее утро от Константина он поехал на другой конец города. Там открывался новый магазин электроники, и сотому посетителю обещали плазменную панель в подарок. Могли, конечно, и прокатить, но Дену всегда везло в таких штуках.
С минуты открытия он стоял на улице и отсчитывал входящих в двери. Магазин – новый, утро – ранее, визитеров – мало, Дену хотелось пить, есть и спать. Но пропускать такую возможность – это невероятно: магазин – от слова «маг».
Девяносто девятым в магазин зашел парень с сильно отросшими темными волосами, в пиджаке, который был велик ему на пару размеров и с выражением полной отрешенности на лице – как будто заново узнавал этот мир. Он зашел в новый магазин явно просто так, от нечего делать. Дэн подумал, что по закону жанра именно ему должна была достаться плазма. Возможно, это изменило бы его жизнь, заставило бы поверить в чудеса и заодно в себя. Удача должна была внезапно свалиться на его растрепанную голову, но парню не хватило одного человека. *О, этот век разочарований и высчитанных шансов*.
Дэн открыл кристально прозрачную дверь магазина и не успел он сделать и шага, как на него откуда-то посыпались бумажные розовые сердечки. Какой-то мужчина в чрезмерно выглаженном костюме и с идеально завязанным галстуком долго жал Дэну руку и, пытаясь перекричать веселенькую песню из динамиков, рассказывал, как ему повезло оказаться здесь именно в это время. Дэн смущенно улыбался и корчил изумление, сердечки все продолжали падать ему под ноги. Наконец, после утомительных поздравлений ему принесли большую коробку с панелью (60 дюймов!!!), обвязанную самым ужасающим розовым бантом, какой только Дэн видел в своей жизни. А уж он повидал их немало. И только сейчас Дэн заметил источник летящих сердечек (которые уже успели покрыть весь пол у входа – тысячи маленьких ярко-розовых сердец) – девушка в короткой юбке, облегающей маечке и с бэйджем «Ева» доставала их из корзины и горстями кидала над Денисом. Ничего особенного не было в этой Еве: ни кошачьих глаз, ни слишком выдающихся форм, ни даже мушки над губой. Обычная девушка лет 23, видимо любительница ненапряжной подработки, худая и невыспавшаяся, но почему-то при первом взгляде на нее Дэн сразу вспомнил все замедленные съемки в глупых романтических фильмах и длинные описания в книгах. Она была такой до боли настоящей, вырезанной из жизни и по ошибке вклеенной на рекламный плакат. Такая реальная и от этого – неземная.
Когда он выходил из магазина, под ногами шуршали сердечки, а в спину впивался завистливый взгляд обросшего парня.
Пока Дэн пытался впихнуть почти-честно-заработанный телек на заднее сидение машины, Ева вышла на крыльцо магазина покурить. Впервые в жизни из головы пропали все мысли и осталось только два слова: «Это знак».
- Вы стали живым воплощением моей удачи. Меня зовут Денис. Не согласитесь поужинать со мной? – сказать на одном дыхании. Почувствовать себя полным дебилом.
- Прямо сразу так и поужинать? Это фортуна ударила вам в голову. Езжайте домой и отпразднуйте. – девушка так равнодушно стряхивала пепел и смотрела так спокойно, как будто мир Дениса не взорвался только что радугой, как будто минуты не стали бесконечными, как будто ничего и не случилось.
- Послушайте, Ева, соглашайтесь – это в ваших же интересах. Иначе я начну писать вам стихи о любви, ночи, луне и все в таком духе. Вам оно надо? – выбить улыбку. Полюбить увиденную улыбку. (Всего лишь движение мускулов лица – а какой эффект!).
- Только не это! Ну смотрите, я заканчиваю работать в 6, так что, если до этого времени не одумаетесь, то приходите. – как одолжение, с усмешкой, даже с какой-то жалостью, но все равно:
- Спасибо! Я обязательно приду! До вечера!
- До свидания, Денис.
Три семерки. Джек Пот. Сектор «Приз». Фул Хауз. Звезда с неба.
Но что-то должно быть не так. Должна быть какая-то подстава. Давно известна истина: если ты счастлив на протяжении пятнадцати минут подряд, значит ты просто чего-то не замечаешь. А, ну да – надо заехать к папе и провести там какое-то время под его сумасшедшим взглядом и осуждающим – его тошнотворной сиделки.
- Не пиши стихов! Никогда! Ни за что не позволяй двум строчкам срифмоваться! Обещай мне! – протянутая сморщенная рука.
- Успокойся, пап, все нормально. Ты просто перенервничал.
- Ты не понимаешь! Нельзя писать стихи: они вынут твой чистый свет и доведут его до истерики! С каждым словом они будут заставлять твой маленький огонек гореть сильнее и сильнее до тех пор, пока он не взорвется в твоих руках, в твоих глазах. Осколки страха, вины и чистого света! Здесь нет норм и доз, только острая вселенная вокруг и твой маленький личный пожар.
- Пап, пап, ляг под одеяло. Хочешь, принесу тебе чая? – господи, прекрати нести бред…
- Прекрати меня успокаивать! Ты не слушаешь меня. Я же пытаюсь спасти тебя! Ты запутаешься и затеряешься среди своих же рифм. Перестанешь понимать, где правда и воспоминания, а где твои фантазии и иллюзии. Начнешь выдавать одно за другое. Стань механиком или бизнесменом, но не вздумай разбираться в оттенках!
- Хорошо, я не буду писать стихи, не буду разбираться в оттенках, только ляг, а то упадешь с кровати. Я вообще и не думал никогда ничего писать. У меня нет к этому таланта. Я же бездарность, ты сам говорил…
- Ну и слава богу. Слава богу…
Ужин был милым. Нет, действительно милым. Он повел ее в ресторан с видом на реку, в котором у него была скидка 60%. Сначала было немного неудобно, но Ева легко смеялась и с готовностью подхватывала тему. Книги, фильмы, рассказы из детства, путешествия – всего понемногу для первого впечатления. Итак, недоучившийся психолог, остроумна, объездила полмира, работала – где придется (включая учительницу по классу фортепиано и стриптизершу в Амстердаме), мужа, детей и прочих неприятностей не имеет.
Пока она ковырялась с ключами у подъезда, он мялся в трех шагах позади нее. Попрощаться? Поцеловать? Сказать что-нибудь смешное? Пронзительно посмотреть в глаза?
- Да ладно, не по тринадцать лет, в самом деле – заходи.- наклонила голову, снисходительно улыбнулась.
Он старался не спешить, но не медлить, быть сильным, но предупредительным, брать и давать, хотел восхитить и восхищаться. После того, как он откинулся на подушку и пытался привести дыхание в норму, без единой мысли в голове, но с огромной какой-то волной внутри, Ева достала из прикроватной тумбочки сигареты и вышла на балкон. Он как раз наливал себе холодный сок на кухне, когда услышал ее голос:
- Иди сюда! Хочешь кровишку посмотреть?
- Что? – он вышел к ней и посмотрел на улицу. Там на дороге стояли 2 машины с включенными аварийками, скорая, милиция, а чуть поодаль на асфальте лежал мужчина, один ботинок у него слетел, с высоты 11 этажа не было видно, дышит он или нет. Один водитель, обхватив себя руками, стоял спиной к «пострадавшему», второй – держался за открытую дверь своей машины и разговаривал с кем-то по телефону, мент – измерял что-то и записывал результаты в блокнот, врачи суетились вокруг сбитого мужчины.
- Я с детства помню: здесь каждую неделю кого-то сбивали, и я почти всегда оказывалась невольной свидетельницей. Видишь, у него дырка в голове (действительно, под фонарем зловеще блестела красная лужа вокруг головы несчастного пешехода), а дома, наверное, жена ждет, дети. Жена уже скорее всего истерит, потому что думает, что он ей изменяет, сейчас она, возможно, лазает по его ящикам в поисках доказательств измены, а дети, наверное, сегодня долго не могли заснуть, потому что папа не прочитал им сказку, а папа тут умирает под кривым фонарем. - странное выражение ее лица делало ситуацию еще более нелепой. Не удивленное, не расстроенное, не задумчивое – вообще никакое – как будто инструкцию к телевизору читает.
- Пойдем спать, малыш. – она ненормальная – это точно. Дэн улыбнулся и обнял девушку – она продолжала смотреть на улицу через его плечо, сделала последнюю затяжку, щелчком выкинула бычок и перевела взгляд на его лицо:
- Ну что, второй раунд выявит победителя? – похабные улыбочки и скомканные простыни…
На следующей неделе они встречались почти каждый вечер, и Дэн начал понимать всю прелесть этих милых и раздражающих романтических глупостей.
- Твоя очередь!
- Ммм, когда мне плохо, я покупаю килограмм фундука и ем его, пока не полегчает.
-Фундук? Я думал, все женщины запасаются огромной коробкой шоколадных конфет на случай депрессии.
- Пойду войной на стереотипы. Теперь твой грязный секретик!
- Даже не знаю…я путаю буквы «б» и «д». Говорят, это один из признаков шизофрении.
- Ну ты и бурак!
Через неделю, после к удивлению долгих уговоров, ему удалось вытащить Еву в город. Они сходили на выставку какого-то модного англичанина (приглашения попались ему в журнале). Ей нравилось, но она все время была чем-то раздражена. Казалось, что выбешивалась она в основном сама на себя. А когда они сидели в кино, и в особенно нервный момент фильма она от страха прижалась к нему, то он к своей неожиданности выслушал строгую отповедь:
- Ты можешь не лапать меня на людях?! Ведешь себя, как школьник.
Дэн только умилялся и улыбался в ответ на незаслуженные обвинения. Его реальность расцвела и расширилась. Он почти забросил рабочий график – желтая тетрадь начала покрываться пылью, занимался он только мелочью: этикетками, вкладышами – всякой такой фигней. Он даже не поехал к Константину, тот не оценил бы сложившуюся ситуацию. Солнце сияло без зазрения совести, ветер приятно дышал в голове, жизнь нашептывала Дэну анекдоты на ухо, и Дэн улыбался.
Еще через неделю Ева перестала звонить и отвечать на звонки. Он выдержал 28 часов неизвестности: смотрел свой огромный телек, провел ревизию своих пакетов и коробок – переписал все их содержимое в отдельную тетрадь и отметил даты окончания акций, чтобы знать, с чем разбираться в первую очередь, начал было читать Ремарка, но почувствовал себя идиотом и сорвался из квартиры. Через 20 минут он уже был у ее дома, на звонки и стук в дверь никто не отвечал, и еще примерно пять с половиной часов он прождал ее у подъезда.
Она выпорхнула из черной иномарки, чмокнув кого-то на прощание, и поспешила к входной двери. Увидев Дэна, ее улыбка после короткого колебания сошла на нет.
- Где ты была? Ева, я чуть с ума не сошел – даже примерно не знал, где тебя искать!
- Ой, только не начинай этого, ладно? Извини, я забыла донести до твоего сведения – не хочу тебя больше видеть.
- Что? – недоумевать – слишком слабый синоним для описания его состояния – Ты на что-то обиделась? Давай спокойно поговорим, без истерик. Что случилось? В субботу же все было нормально.
- Нет, вот сейчас – все стало нормально. – «улыбаться через силу» - кажется, так называется это выражение лица. – Не приходи больше, давай без бурных выяснений?
- Но почему?
- Ты еще спрашиваешь? Да потому что у тебя неоновыми буквами на роже написано: давно мечтаю о жене, паре отвратительных детей и шести сотках в двухстах километрах от города! А у меня, видишь ли, несколько другие планы. Мне нужно быть свободной от каких-либо обязательств. А ты пытаешься «осчастливить» меня, привязав меня к себе и отрезав тем самым все пути.
- Я? Я отрезаю пути? Да ты бредишь! О чем ты вообще?
- Все, хватит. Я все решила. Больше сюда не приходи – я все равно перееду. – она прошла мимо него и, уже держась за ручку двери, добавила: Мне не нужны родственники-прилипалы, друзья, мужья, дорогая мебель и посуда. Чем меньше человек, которые ждут меня дома, тем больше тех, кого мне еще предстоит узнать. Чем меньше жизненных ориентиров, тем дальше все горизонты. – ее голос подрагивал и все время менял тональность, железная дверь подъезда оглушительно хлопнула.
Он снова посмотрел на то место, где она только что стояла, и попытался подумать о чем-нибудь более приземленном и понятном. Надо отвезти машину в мойку, а то вчера на ночь под проводом оставил – голуби всю засрали. Гребаные носители светлого духа, обсиратели мира. А если не помыть сейчас, то дерьмо въестся в краску, а это лишние проблемы. Мне же не нужны проблемы – я не умею их решать.
Как-то незаметно вокруг наступили осенние сумерки, только один фонарь освещал место, где еще, сильно втянув в себя воздух, можно было почувствовать запах ее духов и фундука. На этом проклятом месте лежало что-то темно-красное, облитое какой-то слизью, полуживое, отвратительное нечто, неровной формы, неоднородного цвета. Вокруг странного предмета все увеличивалась грязно-бурая лужа, жирная муха ползала по выступающей части этого мерзкого куска. Денис уже не мог отвести от него взгляда, он потрогал большим пальцем обветрившуюся нижнюю губу и как-то слишком спокойно подумал: «Сердце. Мое сердце».
2008 год